И не только разговор, почувствовала Эйдриен. Теперь она боялась одного: расплакаться. Едва сдерживая слезы, девушка прошла за боссом к парадному входу, тот открыл дверь и обернулся к подчиненной:

– Похоже, отпуск – как раз то, что вам нужно. Отдохните некоторое время, приведите в порядок свои дела. Возьмите себя в руки. А после поглядим, что можно сделать.

Эйдриен кивнула и, прикусив нижнюю губу, подавила прилив откровенности порцией боли.

– Спасибо, – сказала она, одарив Слу сияющей улыбкой.

– Попрошу Бетси заняться асфальтовым резюме. Она, конечно, не лучшая фигура на доске, но… По крайней мере она на месте. Прямо сейчас обо всем и позабочусь.

Эйдриен удалось удерживать на лице невозмутимую улыбку до конца подъездной дорожки, и лишь у самой машины девушка разразились слезами. Ведь она так усердно работала, так долго! И что получила взамен? От падения в бездну отчаяния Эйдриен удерживало совсем немногое.

Проехав вдоль Рок-Крик-парк, Эйдриен повернула и направилась в Джорджтаун. Припарковавшись возле закусочной «Дин и Делукас», купила горячее эспрессо с кипяченым молоком и выпила его за одним из столиков на продолговатой застекленной террасе, примыкавшей к магазину. Нечего и говорить, что она чувствовала после встречи со Слу, – понятно, что в следующем году ей в фирме уже не работать. И все же теперь Эйдриен ощущала себя гораздо легче: дело сделано и не придется больше ломать голову над асфальтом. Долой грязную работу на Кертиса Слу! Так что если подумать, то все сложилось даже к лучшему. «Свет на нем клином не сошелся».

После кофе заметно полегчало. Девушка зашла в магазин, взяла упаковку древесного угля и две полоски филе, заботливо упакованных в лед мясником. Закинула покупки в багажник и направилась к дому сестры – благо до него оставалось пройти пару кварталов.

В фойе стоял Рамон – портье заложил руки за спину и размеренно покачивался на каблуках. Он увидел посетительницу, и его лицо озарилось широкой улыбкой. Придерживая перед Эйдриен дверь, Рамон радостно воскликнул:

– Здравствуй! Какая встреча! Ты за почтой?

Эйдриен зябко поежилась, потопала ногами, чтобы согреться, и сказала:

– Да, и еще приберусь чуть-чуть. Как дела у Джека?

– Лучше не бывает! Угадай, какие у меня новости. Я «поймал удачу», как Никки говорила.

– Да ты что?

– Ага. Мы с ней как раз обсуждали это перед самой ее… До того, как все случилось. Я получил роль.

– Какую?

– В фильме Скорцезе. Я – дворецкий номер два, Рамон Кастро де Вега. Каково?

– Ого!

– И еще я подумываю организовать любительский театр. Что скажешь?

– Почему бы и нет?

– Ладно, как будет, так будет… Почта Нико лежит на столике в кухне. Я там ее оставил. Ключ нужен?

– Нет, – ответила Эйдриен, – у меня свой.

Рамон проводил девушку к лифту, нажал кнопку вызова и щеголевато коснулся полей шляпы:

– Передам Джеко, что ты о нем спрашивала.

– Обязательно.

Скоро она оказалась наверху и направлялась к квартире сестры, упрекая себя, что до сих пор не захоронила прах.

Войдя в квартиру, Эйдриен ощутила сильный и совершенно неожиданный прилив грусти. Может, причиной тому стали недавно пережитые потрясения, а может, сама квартира вызывала такое состояние: засохшие цветы, спертый воздух. Тоска, как ее ни объясняй, окончательно вывела девушку из равновесия. Слезы брызнули из глаз во второй раз за утро, она вышла на балкон и стояла там, на морозном воздухе, оплакивая Никки и глядя на другой берег реки.

Вскоре стало холодно и пришлось вернуться в комнату, где Эйдриен тут же принялась за дело. Все здесь подавляло – казалось, неопрятность в квартире покойной говорит о неуважении к ней. А поскольку Эйдриен все равно собиралась навести здесь порядок, то теперь самое время отвлечься от мрачных мыслей уборкой. Открыла холодильник и ужаснулась – разило скисшим молоком и остатками рыбного китайского блюда, продающегося навынос. На полке валялась сморщенная апельсиновая кожура, на баночках с йогуртом зеленела плесень. Девушка смахнула продукты в пакет для мусора и вынесла в коридор. Затем прошлась по комнатам с бутылочкой спрея для мебели и рулоном бумажных полотенец, вытирая пыль со столов и стоек. Стиснув зубы, заставила себя войти в ванную. После полицейских здесь царил настоящий бардак. Повсюду чернел порошок для снятия отпечатков пальцев – как объяснил инспектор, место гибели считается местом убийства, пока не доказано обратное. Засохшие цветы вяло свисали из ящиков на балконе, но у Эйдриен уже не осталось сил оттащить их в подсобку для мусора. Поэтому в качестве компромисса она поставила погибшие растения в угол, где они хотя бы не бросались в глаза.

Оставалось разобраться с винтовкой. Эйдриен много думала о ней. Если сестра сама приобрела оружие, тогда возникает вопрос: где и когда? Может, удастся проследить источник покупки. На винтовке наверняка отпечатан серийный номер или что-нибудь наподобие штампа производителя. Так девушка размышляла, направляясь к гардеробу в противоположной части комнаты. Открыла дверь, потянулась за футляром цвета сочной зелени – и не увидела его.

Сначала Эйдриен заподозрила, что попросту забыла, куда убрала винтовку. Она приподняла покрывало на постели сестры и заглянула под кровать: пушистый комок пыли и пара книг в мягкой обложке. Тогда Эйдриен встала и направилась в коридор. Обшарила чуланчик, перешла в гостиную и проверила под диваном. Обыскала все – футляр исчез. Большой зеленый кейс, такой не пропустишь… Однако вот потерялся.

Или – что гораздо ближе к истине – украден. Мысль о том, что придется взять в руки оружие, казалась Эйдриен отталкивающей, но теперь, когда она поняла, что кто-то наведался в квартиру и забрал винтовку… По спине побежали мурашки. Эта история напоминала случившееся в квартире Дюрана – исчезновение тел Бониллы и налетчика. Все стало ненадежным и иллюзорным. Будто ее жизнь превратилась в пустой лист для неведомого художника, рисующего на нем черновые наброски, незаметно, но беспрестанно внося понятные ему одному изменения.

Рамон напомнил о почте, которую Эйдриен все-таки забыла наверху, а потом, когда та спустилась снова, махнул ей на прощание рукой. По пути к машине посетила шальная мысль заскочить домой – хотя бы забрать прах Никки. Но задумка выглядела чересчур опрометчивой, и девушка разумно от нее отказалась – слишком опасно.

В Бетани она очутилась уже в начале седьмого, застав Дюрана в приподнятом расположении духа. Эйдриен рассказала ему об уборке в квартире Никки, поведала об исчезновении винтовки и умолчала о неприятной встрече с боссом. А после, когда Дюран по ее просьбе сбегал в супермаркет и купил фасованные салаты и соусы, они пожарили на свежем воздухе филе на гриле и открыли бутылку «Каберне», купленную еще днем.

Дюран находился в превосходном настроении и с нетерпением ожидал операции, которая обещала многое прояснить. И еще неожиданно для себя Джефф кое-что понял: раньше, покидая квартиру, он неминуемо испытывал дискомфорт, о чем и поведал Эйдриен. Рассказал все: и о приступах паники, и о периодически мучавшей его агорафобии.