них там, в южных широтах, что ль, не особо требовательные? Вот, мужик себя и не утруждает — по-быстрому, по-рабоче-крестьянски, без полета фантазии. Как сказал бы Борька, старым казачьим способом. А самой тоже вроде неудобно было свою компетентность демонстрировать, сильно активничать. Старая баба уже, не пионерка…

Короче, пролетела девушка мимо кассы! Но изобразила, что в полном кайфе, — чтоб мужик не рефлексировал. Жалко что ли? Мухаммедыч, видать, за всю свою жизнь не слыхивал столько чувственных бабских воплей и стонов, как за те десять секунд. Прямо очумел от собственной неотразимости: «Хочеш, еще кофэ папьем?» — а сам взмыленный, будто вагон шпал разгрузил. Смех! Пришлось приврать по доброте душевной:

— Ой, нет, сейчас племянница приедет! Неудобно.

— Завтра прыду. Харашо? Буду любит тебэ всу ноч. Пока петух нэ закричыт… ха-ха-ха!.. Люблу гарачый жэнщын!.. Ты сладкий, как мёод… груд маленкий, твердый, как у дэвчонка… Завтра прыду, всу ноч твой груд целават буду…

И зачастил, родной! Целоваться. Но и от мужской усатой ласки тоже можно затащиться неслабо! Этого у Алика не отнимешь. Такой ласковый бывает, змей. Когда в настроении. Если днем напарит коллег по мелкому бизнесу «кусков» на пять. Короче, она его за ласки полюбила, а он ее — из состраданья к ним!.. А чего? Без вариантов. Втюрилась девушка по самые уши! И не больно-то удивилась. Натура такая поганая — влюбчивая. До потери пульса! Правда, обычно ненадолго, а тут что-то уж зашкалило! На восьмой месяц перевалило, а страсть, зараза, все еще бурлит в крови.

По-честному, выбирать-то особо не из кого. Это раньше мужики вокруг толклись, как табун на водопое, а нынче узок круг этих революционеров: джигит и инвалид Крышкин с первого этажа. Этот кадр с утра глаза зальет и давай орать из окна: «Эй, Женька! Были б у меня ноги, я б тебя щас догнал!» И такие рожи строит, сдохнуть можно! Как говорится, без рук без ног на бабу скок. Алконавт проклятый!

Эх, где они теперь, те мальчики, которые нас когда-то любили? И какие мальчики! Стон! Вовик Чумаков, Смирнов, Сашка Быстров. Не говоря уж об Андрюшке. Почему она, идиотка, не вышла за Андрюху замуж? Жил парень в генеральском доме, потолки три двадцать, семья перспективная: папашка — полковник КГБ, мамашка — начальник отдела кадров какого-то закрытого института. Тоже, небось, мадам была с погонами. С этими ребятами надо дружить! С ними не пропадешь — и при плохой погоде под зонтиком окажешься. Сами-то гэбисты, может, уже давно копыта откинули, но единственному сыночку наверняка обеспечили крепкие тылы. У этих по-другому не бывает. Каста! Там своих в обиду не дадут.

Ухаживал Андрюшка так красиво! Без всяких там задних мыслей, как большинство этих паразитов мужиков. Первая любовь! На день рождения таскал охапки красных гвоздик, водил в кафе, по ресторанам. Бар тогда еще открылся в гостинице «Мир» — тихая музыка, европейский полумрак, офигительные по совковым временам коктейли. Симпатичный Андрюха в фирменном свитере и потрясных джинсах «Леви Страус». Чем не жизнь? А не желаешь, Женечка, в бар, давай дома музыку послушаем. Кадровичка тоже вроде неплохо к ней относилась. Угощала заморским дефицитом и не выступала, когда сыночек с подругой запирались у него в комнате. Правда, при кадровичке у них с Андрюхой никогда ничего не было — невинная девушка не пошла бы на такой гнусный разврат. На югославском бархатном диване они всего лишь балдели от контрабандной музыки: папахен-контрразведчик притаскивал из-за бугра классные пластинки — Том Джонс, Фрэнк Синатра, Элла Фицджеральд. Или битлов по магу слушали, Высоцкого. Попивали джин, который Андрюшка потихоньку тырил из отцовского бара, и курили «Мальборо». Андрюха, естественно, лез целоваться, но она только хохотала и прикалывалась над ним. Кадр, между нами, был тупой, как сибирский валенок! Даже в шахматы играть не умел, а подруга к тому времени уже стала кандидатом в мастера по этому виду настольного спорта. Фиг его знает, как он учился в своем МГИМО! Хорошо, если за всю жизнь парень прочел полторы книжки. Не знал, кто такой Трифонов! О Маркесе или Фолкнере слыхом не слыхивал! В общем, от Андрюшкиных «познаний» можно было выпасть в густой осадок. Полный пномпень!.. Но, с другой-то стороны, может, и правильно делал, что не грузил башку всякой мешпухой? На хрена теперь кому нужен этот Фолкнер!

Ближе к лету кадровичка смылась. Рванула мадам в Трускавец здоровье поправлять. Папаша упылил шпионить куда-то в Южную Америку, и молодежь, естественно, расслабилась. Не утерпела. С битлов переключилась на секс. Возня с Андрюшкой не произвела особого впечатления — оба дурачки были неопытные, — а парень завелся с пол-оборота: давай поженимся!

— Ты чего, Андрюх, с ума сошел?.. Ладно, ладно, не обижайся, я подумаю.

Казалось: да ну! Еще вся жизнь впереди! А оно вон как вышло: раз-два, и ни фига! — жизнь позади. Если б знать…

Все так, да не так. От Судьбы ведь все равно никуда не смоешься. Если уж она, зараза, наметила засадить тебя в бакалейную палатку, значица, там и будешь сидеть!

На досуге частенько вспоминается один проклятый мартовский денек. Судьбоносный. Ведь могла же она тогда не встретить Борьку в метро? Получила бы стипуху и сразу рванула домой, а не моталась бы из ГУМа в ЦУМ и Пассаж в поисках французских духов. Даже если бы, выпендрежница, не распечатала «Клима» прямо у прилавка и сэкономила всего несколько минут, вся жизнь пошла бы по другому либретто, и теперь, глядишь, самая клевая чувиха во всей Москве и ближнем Подмосковье любовалась бы пейзажем куда получше, чем поганый рыночный ряд со снующими в поисках чего бы урвать на халяву полоумными старухами.

Надоели они все до чертовой матери! Пора избушку на клюшку и нах хаузе геен! Сумку в зубы — и на автобус!

На автобусной остановке с перебитыми темпераментной молодежью стеклами и продуваемой всеми ветрами, она водрузила сумку со жратвой на лавочку и попрыгала малость, чтобы согреться. Не то ведь и околеешь на фиг!.. Вон, вроде показался, родной.

Углядев местечко, сориентировалась по-быстрому и, пока пенсионерка варежку разинула, — хлоп! — к окошечку. Теперь можно было и повспоминать полчасика — о днях, безвозвратно ушедших, о девушках, счастье нашедших…

Какая, к черту, Судьба? Скучно было с Андрюшкой до хруста в челюстях, вот в чем фишка. Несмотря на всю его упакованность. А с Борькой — классно!

— Джейн, спасай! — басил Бориска вечерком в телефон. — У меня кризис жанра! Придумай мне какую-нибудь крестьянскую фамилию. Ваяю очерк для своего «Красного» на