Что именно не потерпит Вишневская – никто не узнал, потому что Нефедов выхватил из кобуры пистолет, который недавно прижимал к голове Грошева. Поднял и нажал на курок, обрывая отповедь. Красная дырка размером с игральную фишку появилась с левой стороны носа, и преподша упала с застывшим выражением удивления на вытянутом лице. Громоздкие ботинки, так не подходившие женщине, глухо стукнули друг об друга.

Это было настолько нереально и неожиданно, что Макс замер, не в силах сбросить оцепенение. Он видел смерть. Старую, в виде изломанных костей, и молодую, с брызгами крови и криками. Но никогда она не станет для него привычным, не вызывающим ничего, кроме равнодушия, зрелищем. Он надеялся, что не станет. Настолько «крутым» он быть не хотел.

– Боюсь, Янка переоценила свое значение для тебя, – сказала бабка, пистолетное дуло повернулось в ее сторону.

– Стойте! – Макс встал. – Не стреляйте! Камень в бункере.

– Кто бы мог подумать, – мужчина презрительно усмехнулся, – что гаденыш, которому плевать даже на себя, пожалеет старуху, выдающую книжки. – Он поднял дуло к небу и потребовал: – Конкретнее?

– Я покажу.

– Нет, ты скажешь. И только я буду решать, сможешь ты после этого не только показывать, но и ходить. Где?

– Запаял в куб.

– Не испытывай терпение. В какой?

– В третий справа.

Куратор стиснул зубы и ударил Макса в ухо, опрокидывая обратно на траву. Даже не в полную силу, а так, для острастки. И тут же ухватил за шиворот и поставил на ноги. С десятилеткой такое прокатило бы, с Максом, который был на полголовы выше Нефедова, получилось нечто вроде издевательства, причем именно над Куратором, неловко задравшим руку.

– Веди, вредитель. Но если рыпнешься… – Прицел снова сместился на библиотекаршу.

В бункере уже успели поставить новую дверь. Пара техников возилась с настройкой панели.

– Потом закончите, – рявкнул на них Нефедов.

– Но, – попытался возразить один из мужчин с эмблемой технической службы на форме, – у нас приказ. – Мужчина выразительно посмотрел на пистолет в руках Старшего Куратора и на наручники Гроша.

– Мой приказ. Вон, или получите взыскание.

– Есть выйти вон, – вытянулся мужчина.

Они сложили панели с проводами в сумки и исчезли, вполголоса обсуждая, осталось ли еще пиво в кафешке у Леми. Такой обыденный простой разговор. Макс тоже не отказался бы очутиться сейчас за стойкой бара с бутылкой пива в руке.

Марья Курусовна остановилась посреди караулки, дыхание было тяжелым и шумным.

– Не стоит медлить, Грошев. – Куратор взмахнул оружием. – Я долго ждал.

– Пятнадцать лет, – улыбнулся парень, – я помню. Лисицын знает, кто подбросил его внучке идею повторить ритуал с камнем? Знает, что его предал друг, а не враг?

– И не жалко тебе детей, Вячеслав? – выпрямилась бабка.

Пуля, выпущенная Куратором, прошла рядом с ее виском, качнув седую, выбившуюся из пучка прядь, и зарылась в стеллаж, расколов кружку. За прошедшие сутки они изрядно проредили запас посуды в бункере.

– Закончили дискуссию. – Мужчина шевельнул пистолетом.

Макс подошел к открытой двери хранилища, слыша за спиной сиплое дыхание библиотекарши и тяжелые шаги Старшего Куратора.

– А что потом? – Грош шел по центральному коридору бункера. – Нас найдут мертвыми? Мы покончим с собой? Я, осознав всю глубину своего аморального поступка, а Марья Курусовна?

– А я неловко упаду, – сказала бабка, – и сверну шею.

– Тогда какой смысл мне туда вас вести? – Макс притормозил. – Раз конец все равно один.

– Затем, Грошев. Что пуля в лоб сейчас или потом – это две большие разницы.

Парень вытер лицо скованными впереди руками и свернул в боковое ответвление. С рядов полок на странную процессию безучастно смотрели кубы. Призракам, заключенным в них, было давно уже наплевать на дела живых. Макс остановился на пороге лаборатории. Под ботинками хрупало стекло, он опустил голову, силясь рассмотреть один конкретный осколок.

– Здесь? – Нефедов вошел первым.

Мужчина обернулся и, поймав взгляд парня, брошенный на опущенное к полу оружие, перехватил пальцы на рукояти. Язык жестов, простой и понятный. Язык, для которого излишни слова. Куратор знал, о чем думает парень, а Макс знал, что тот знает. Нефедов поднял руку и упер дуло студенту в переносицу.

– Я вышибу из твоей башки все дурные мысли разом. Где камень?

– Там. – Парень, не глядя, указал на последнюю скамью.

Пистолет не шевельнулся, мужчина посмотрел на тройку узилищ, ожидающих вскрытия.

– Которое?

Макс чуть не ответил «любое».

– Крайнее правое.

Куратор опустил пистолет и, схватив парня за майку, втащил в комнату.

– Баб Маш, бегите, – крикнул Грошев, когда Нефедов толкнул его к скамье.

Грош налетел на лавку. Металлические кубы чуть звякнули, ударившись друг о друга. Но Макс ничего не почувствовал: ни вони, ни напряжения от скопления энергий. Нечего было чувствовать. Блуждающие умерли во второй раз.

– Да куда ж я побегу, мальчик. – Бабка заглянула в комнату. – Не по возрасту, да и не успею. Захочет – догонит, только бедро растревожу.

Куратор даже не повернул головы в ее сторону, подхватил узилище и, отступив, бросил его на матовую поверхность стола, как совсем еще недавно Грош – кусок слюды. Он не замечал, что наступает на зеленый рюкзак, который так и валялся тут с тех пор, как Грошева взяли. Открытый и почти вывернутый наизнанку. Пустой.

Пистолет лег на край стола.

– Доказывать, что я стреляю быстрее, чем ты бегаешь, надо?

– Обойдусь. – Макс приподнялся и сел на последнюю скамью рядом с кубами.

Куратор повертел узилище, вставил его в тиски и зафиксировал. Кнопка ручной шлифмашины ушла в рукоять, и сверкающий диск закрутился. Лабораторию наполнило низкое гудение.

– И какова цель? Сесть на трон? – спросила библиотекарша. – Тогда ты глупее мальчишки.

– Плевал я на трон. Я хочу лишь отомстить тому ублюдку, что на нем сидит. Тому, кто лишил меня семьи и сослал в эту дыру.

Вращающийся диск соприкоснулся с металлом, на стол брызнули искры. Макс смотрел на то, как они зажигаются и гаснут. От низкочастотного звука заныли пломбы в зубах. За сколько Куратор вскроет узилище? Минута? Меньше?

Пистолет все еще лежал рядом с рукой Нефедова. Ему потребуется два выстрела: один – парню, второй – старухе. А потом он может вложить оружие в ладонь Максу и уйти, насвистывая веселый мотивчик. Он Старший Куратор, он хотел поговорить с подопечным, а морально неустойчивый студент, завладев оружием, застрелил Марью Курусовну, самого старого псионика лагеря. Зачем? Кто ж знает, что на уме у психа, который потом застрелился сам.