Длинная очередь справа вовремя поставила точку. Тень исчезла, слившись с темной землей, но справа появились еще две.

– Padnij! Пригнись!..

Взрывная волна хлестко ударила в затылок. На какой-то миг он перестал слышать, и только вздрогнул, когда его резко дернули за плечо.

– Уходим! Уходим, солдатик!..

Понял лишь с третьего раза. Приподнялся, направил ствол в сторону тропы, где теней погуще, нажал на спусковой крючок, и, не слыша выстрелов, повернулся лицом к тьме-спасительнице.

– Biegnij, żołnierz!

Он снова понял все без переводчика. Беги, солдатик, беги!..

Выручай, Мать-Тьма!

* * *

Они лежали на земле лицом в бледное рассветное небо, Лонжа держал ее за руку и слушал, как медленно затихает плещущий в ушах морской прибой. Дышать уже мог, и каждый глоток холодного утреннего воздуха доставлял неимоверное, несравнимое ни с чем наслаждение.

Нет ничего слаще свободы…

Проснулись мысли-птицы, рассекли белыми крыльями чистый, ни облачка, зенит.

Говорить еще не пытался, слишком вязкой была скопившаяся во рту горечь, а фляжка давно опустела. Так бегать еще не приходилось. Нет ранца и шинели, сброшена шапка-«рогативка», при нем лишь оружие – и гефрайтер Евангелина Энглерт.

Агнешка…

Первой сумела привстать она. Сняла с пояса флягу, взболтнула и, не открывая, протянула мужчине.

– По глотку еще осталось. Ты – первый.

Он подчинился, и, дождавшись, когда растворится вязкая горечь во рту, выдохнул:

– Кажется, мы с тобой уложились в норматив.

Девушка опустилась на землю, к нему поближе, провела ладонью по его липкому от пота лбу, заглянула в глаза.

– И что мне теперь с тобой делать, солдатик по имени Август?

Сама и ответила, скользнув губами по щеке.

* * *

– Тогда, на полигоне, едва убежала. Наш брат-разведчик чуткий, унюхали чужачку. А я все пыталась понять, в какую такую Трансильванию хотят отправить дезертира Лонжу? Не сходилось! Только здесь, на кресах восточных, и сошлось. Я первая сюда попросилась, надо же было Джульетте выйти на балкон.

– Ты не одна?

– Уже ревнуешь, Ромео? Разведывательная группа, я с напарником и радист. Дела плохи, русские уверены, что мы начинаем войну. В трех точках обстреляли нашу территорию, по всем кресам листовки разбрасывают – от имени белорусского правительства в изгнании. Форма, оружие… Armia Czerwona выдвигается к границе, наши вот-вот объявят мобилизацию…

– Ваши?

– Не кажись наивным, солдатик. Я – сержант Войска Польского. А вот кто ты такой, дезертир Лонжа? Допросила бы с пристрастием да с огоньком, но жалко. Выходит, зря выручала… И перестань целоваться, у меня губы напухли, увидят. Помаду, извини, не захватила… Кстати, ты действительно Август?

– Ну, не сентябрь же! Вообще-то у меня четыре имени, но это нравится больше. Тоже на «а», как и твое, Агнешка.

– Целых четыре? Кого же это я поймала?

5

«…Отрицание со стороны правительства Польши факта возмутительных обстрелов польскими войсками советских войск, повлекших за собой жертвы, не может быть объяснено иначе, как желанием ввести в заблуждение общественное мнение и поиздеваться над жертвами обстрелов…»

Мод нащупала лежавшую на столике пачку «Gitanes Mais» и, не глядя, вытряхнула сигарету, уже третью подряд. Сама и виновата – сходила перед утренней чашкой кофе в киоск при кемпинге, куда только что завезли свежие газеты. Хотела взглянуть, не пишут ли о будущей выставке. Первую страницу пропустила, открыла вторую. А там, что уже стало традицией, война…

«Только отсутствие чувства ответственности и презрительное отношение к общественному мнению могли продиктовать попытку объяснить возмутительный инцидент с обстрелом ответом на якобы враждебные действия советских войск, выразившиеся в стрельбе с советской территории. Все эти утверждения не имеют ничего общего с действительностью».

Косноязычность русской ноты не мог сгладить даже перевод. Польская, помещенная выше, составлена не в пример глаже, но говорилось в ней о том же. По всей границе – стрельба, и уже не понять, кто начал первым.

«Отказ правительства Польши отвести войска, совершившие злодейский обстрел советских войск, и требование об одновременном отводе польских и советских войск, исходящие формально из принципа равенства сторон, изобличают враждебное желание правительства Польши и в дальнейшем держать территорию СССР под постоянной угрозой…»

Сигарета потеряла вкус, кофе горчил, несмотря на лишний кусок сахара. Собственные неприятности казались теперь сущей мелочью по сравнению с тем, что вот-вот могло грянуть. Эксперт Шапталь редко интересовалась политикой, но то, что Франция и Польша – союзники, знала даже она.

«Отказавшись отвести войска хотя бы на 20–25 километров после происшедших злодейских обстрелов советских войск и мирного советского населения со стороны польских войск, правительство Польши показало, что оно продолжает оставаться на враждебных позициях в отношении СССР, не намерено считаться с требованиями подписанных ранее договоров и соглашений и решило и впредь держать территорию СССР под угрозой. Но правительство СССР не может мириться с этим…»

Эпитет «злодейский» повторялся с мрачной холодной методичностью. Москва явно гневалась, причем не на шутку.

Заметки о новостях культуры следовало искать вслед за войной, на четвертой странице, перешагнув через третью, но Мод решила взглянуть на пропущенную первую. Под самым заголовком, крупным кеглем – «Заявление правительства Французской республики». В первой же фразе говорилось о Польше. Ниже передовица с гремящим названием «Гроза на востоке».

Эксперт Шапталь отложила газету в сторону и допила холодный кофе. Спешить некуда, «Вспышка» и ее экипаж терпеливо ждали шофера. Усатый Бонис отпросился в Дижон сразу, как только проснулись. Зачем, уточнять не стал, командор же предпочла не переспрашивать. Кажется, у всего экипажа завелись тайны. Если вспомнить их поездку, то немудрено.

Из Дижона, бывшей герцогской столицы, они отправились на юг, в Макон, город ничем не славный. Очередная частная картинная галерея. Времени в обрез, хорошо еще наследники Николя Бежара, достойнейшего сына и патриота, взялись сами переправить отобранные полотна в Париж. Жанну д’Арк в объятиях архистратига Михаила Мод, поразмыслив, включила в список. Пусть шеф тоже порадуется!

– Привет! Уже читала? Ничего себе, компот заваривается!.. Кстати, Мод, кофе можно у тебя попросить?

Красавчик Арман объявился сонный, в одной рубашке, но с газетой в руках. Тоже не поленился сходить в киоск.