Стоит ли его предупредить?

Вот о чем думал Миками с той минуты, как остальные вышли. Конечно, это всего лишь домыслы, он пока ничего не может доказать. И все же заговор в уголовном розыске выглядел вполне правдоподобно, даже слишком правдоподобно, чтобы просто отмести такие мысли. Что ему делать? Сидеть сложа руки и позволить начальнику пойти на пресс-конференцию, которая станет для него ловушкой? В последнем он уже не сомневался.

На столе у Акамы зазвонил телефон. Это был Исии.

– Отлично, – сказал Акама, положил трубку и встал. – Давайте поскорее со всем покончим.

По-прежнему не зная, как поступить, Миками следом за Акамой вышел из кабинета. Они зашагали по коридору. У Миками не было никаких причин защищать человека, идущего впереди. И тем не менее он не хотел предавать Акаму. С ним поступали несправедливо. У Миками сжалось сердце.

Как ни странно, он не мог заставить себя перейти на сторону уголовного розыска. Он не мог придумать ни единой причины, по которой должен был защищать бывших коллег. Не потому ли, что они обращались с ним как с перебежчиком? Не потому ли, что он случайно узнал о темной истории, связанной с «Делом 64»? Нет. Главное, он по-прежнему не знал, каковы планы Токио. И пусть в глубине души он по-прежнему считал себя детективом, пока не представлял себе, с какой угрозой столкнулись сотрудники уголовного розыска, не мог смотреть на происходящее с их точки зрения. Кроме того, у него имелось и собственное мнение. Он подозревал, что тоже стал жертвой бывших коллег, что уголовный розыск нарочно ставит ему палки в колеса, что бывшие коллеги вторглись на его территорию. Они роют яму управлению по связям со СМИ. Аракида привлек в помощь представителей прессы и использовал их против Миками.

И все же никакого гнева Миками не испытывал. Именно поэтому он чувствовал себя виноватым в том, что не предупредил Акаму о ловушке. И враждебности по отношению к уголовному розыску тоже не было. И то и другое – наносное. Глядя в спину Акаме, он думал об одном.

Должен он предупредить Акаму о ловушке или нет?

Стоит протянуть руку и спасти этого ослабевшего, охваченного страхом туриста, и Акама изменит свое отношение к нему.

Он станет для Акамы «человеком, которому можно доверять».

Если такое произойдет, Миками уже не придется беспокоиться о том, что его зашлют куда-нибудь в глушь.

Миками уже собирался заговорить, когда Акама неожиданно развернулся к нему.

– Кстати, вам следует воспользоваться случаем и тоже принести свои извинения, – как бы между прочим, произнес он.

– Мне извиняться? За что? И перед кем? – Миками тут же забыл о своих сомнениях.

– Перед пресс-клубом. Вам необходимо уладить конфликт, возникший из-за сокрытия персональных данных. Если понадобится, встаньте перед ними на колени, делайте что угодно, но добейтесь, чтобы пресса отказалась от намерения бойкотировать интервью комиссара!

Миками не знал, что сказать. Он не хотел так унижаться перед представителями прессы. Акама фактически приказывал ему переступить черту, которую Миками провел для себя.

– Если этого будет недостаточно, пообещайте отныне включать в пресс-релизы полную информацию обо всех интересующих прессу инцидентах. Нам нужно только одно: чтобы визит комиссара прошел гладко. Как только комиссар уедет, можете аннулировать свое заявление, мотивировав это любыми трудностями, какими пожелаете.

Миками не верил собственным ушам.

«Пустое обещание»… но ведь слова Акамы в корне противоречат предложению Сироты расширить спектр их услуг! Акама откровенно призывал его к обману. Он фактически приказал ему солгать насчет сокрытия персональных данных, самого острого вопроса, с каким столкнулось его управление!

– Вот увидите. – Акама растянул губы в невеселой улыбке. – Нам придется смириться с таким положением дел всего на три дня. И беспокоиться совершенно не о чем. Пусть уголовный розыск пока считает себя победителем. В четверг все закончится.

Пресс-конференция никак не заканчивалась.

– …в свете вышеуказанных обстоятельств докладываю, что сегодня утром в управлении префектуры была созвана дисциплинарная комиссия, на которой, после продолжительной дискуссии, было решено, что действия сержанта Ёситакэ Куриямы, пятидесяти лет, являются грубым нарушением правил внутреннего распорядка… С сегодняшнего дня сержант Курияма уволен из органов и заключен под стражу…

Двадцать три репортера. Пять телекамер.

Акама, сидящий в центре стола, говорил и говорил. Не имея времени написать нормальную речь, он монотонно бубнил по бумажке. Рядом с ним сидел Сирота, который время от времени подсовывал ему листки с новыми заметками.

Миками, сидевший в углу, наблюдал за репортерами. Кроме двух представителей «Тоё», все остальные выглядели довольно уныло. Никто не выказал неудовольствия, когда в зал вошел Миками. По сравнению с прошлой неделей атмосфера в пресс-клубе явно изменилась. Может быть, в самом деле удастся уговорить их отменить бойкот? Если, как предположил Сува, настроить остальных против «Тоё»… Кроме того, Миками освободили от всякой ответственности. Формулу извинения поручили продумать Сироте. Миками не сомневался, что ложь о якобы полном раскрытии персональных данных поспособствует снятию бойкота. Вместе с тем он подозревал, что той же цели можно достичь и не нарушая обещаний. Если он сосредоточится на том, что случилось с письменным протестом…

Впрочем, сейчас его занимали совсем другие мысли.

«В четверг все закончится»…

В его подсознании горели тревожные огни. В конце концов он позволил Акаме войти в зал и занять место за столом, даже не намекнув на ловушку. «Все закончится»… Что закончится?

Может быть, он придает словам Акамы слишком большое значение? В конце концов, когда Акама произнес свои загадочные слова, его состояние трудно было назвать нормальным. Его гордость была уязвлена; под угрозу поставлено его положение в Токио. Возможно, он сделал такое замечание из мести, преувеличив трудности, с которыми, несомненно, придется столкнуться уголовному розыску. Возможно, с его стороны такие слова – своего рода боевой клич. И все же тревожные огни разгорались… Что означает слово «закончится», если допустить, что оно – не преувеличение? Оно подразумевало «конец» в смысле «уничтожения».

– …мы относимся к делу с особой серьезностью. Для того чтобы не допустить повторения подобного в будущем, начальник префектурального управления Цудзиюти призвал начальников всех девятнадцати окружных участков обратить особое внимание на изоляторы временного содержания. – Акама подал знак Сироте. Оба дружно встали; это было частью ритуала. Засверкали вспышки камер. – Приносим свои самые искренние извинения гражданам нашей префектуры и всей страны, жертве гнусного преступления и всем, на кого оно повлияло. Позвольте мне выразить общее мнение сотрудников полиции нашей префектуры: мы намерены сделать все, что в наших силах, чтобы восстановить расположение и доверие, утраченные из-за наших упущений в связи с этим делом.