в золотой вязи, похожие на те, что были вделаны в рукоять меча конунга Вишены, но гораздо более тонкой и тщательной работы. И если рубины на мече викинга были разнородными, и даже кое-где были заменены красным римским стеклом, то рубины в мече франка были однотонными, крупными и отполированными до ослепительного глянца. Само лезвие было покрыто волнистыми серыми полосками и узорами, как если бы меч был выкован из множества пластин разного по свойствам металла: более твёрдого но ломкого по краям лезвия, и более мягкого и гибкого в центре. Это сочетание разной стали в одном клинке делало оружие очень острым и очень прочным, не ломающимся при сильных ударах. Им можно было легко защищаться даже от топора или пальцы, и при этом наносить удары любой силы по щиту, по шлему, не рискуя остаться в бою с одним обломком в руке, обречённым на верную смерть.

По коре дерева и лицам всадников мелькнул солнечный блик от обнажённого клинка, и стало понятно, что теперь человека нужно или отпустить с миром, либо сразиться с ним, убить из лука, ранить.

Полтески тем временем достигли вершины холма. Они промчались через заросли вереска, брызнув земляными комьями, фиолетовыми цветками, искрошив копытами буйную весеннюю зелень, и будто врезались в хрустальную стену. Они осадили резко коней, подняли некоторых на дыбы, поспешно повернули назад.

За холмом, в низине и на возвышенностях, в тени и на свету, стояли многочисленные, большие и малые, прямоугольные, квадратные и круглые палатки и шатры. Иногда они стояли рядами и плотно, но больше всего вразнобой и кое-как. Между ними на шестах были установлены вьющиеся на ветру разноцветные знамёна и значки, хоругви и просто куски ткани с разнообразными надписями и изображениями. Во множестве между палатками стояло в пирамидах оружие: щиты и копья, пики с крюками, дротики. Стояли повсюду у коновязей кони, ослы, быки. Бродили в загонах и просто так овцы и козы, бегали куры и гуси. Тут же их ловили, резали, освежёвывали, ощипывали, жарили на вертелах и варили в котлах. Варилась и парила каша, похлёбка, выпекались хлебные лепёшки. Вкусными запахами полнился воздух. Многочисленные длинноволосые с бакенбардами воины свирепого вида, в большинстве своём голые по пояс, или в одной короткой накидке через плечо, сидели или толпами стояли, ходили около мест приготовления еды, словно вся их жизнь только из этого и состояла, чтобы есть, пить и спать, опорожнять хмельные кувшины и жирные котелки. Другие воины и простолюдины расслабленно чистили и мыли лошадиную сбрую, самих лошадей, чинили одежду и обувь, правили оружие или азартно играли в кости, или шашки. Многочисленные торговцы в яркой одежде и мехах, важные воеводы в шлемах с перьями и в римских плащах, в сопровождении помощников, прихлебателей и охраны, по делам и так ездили по лагерю. Повсюду со скрипом двигались разномастные открытые и закрытые воловьи упряжки, тянущие возы с питьём, товарами, женщинами, съестными припасами для огромного войска. Гнали лошадей и коров. Было видно как выводят для показа и продажи рабов из числа захваченных пленных, в большинстве своём молодых мужчин и женщин, а под полотняными навесами и открытым небом множество людей осматривают, раскладывают, продают и покупают вещи из военной добычи. Если бы не явно малое количество женщин и детей, и огромное количество оружия, можно было бы решить, что это торговая ярмарка где-нибудь в Регенсбурге, где оканчивался сухопутный путь из волжской Хазарии, через Киев и Прагу.

В лагере царило всеобщее оживление и веселье, как бывает обычно после одержанной в сражении победы, вот только не было видно многочисленных раненых в кровавых повязках и рядов убитых на краю лагеря, приготовленных к похоронам или отпеванию. По-видимому, победа была одержана без особых потерь. Воины и гости отрывисто переговаривались, смеялись, толкались, пили пиво и вино, несмотря на то, что был ещё только полдень. Лаяли и носились повсюду бесчисленные лохматые собакам, стучали молотки и топоры ремесленников, гремели, жужжали точила, визжали и кричали весело женские голоса, кто-то пел, кто-то играл на лире и свирели, бил барабан. В центре лагеря, перед самой большой белой палаткой с изображениями синих лилий, с перьями, флагами и лентами, с большим бронзовым зеркалом, направляющим солнечный свет внутрь палатки взамен светильников, имеющих обыкновение устраивать пожары и от которых не было возможности внутри нормально дышать, были видны несколько богато одетых знатных дам в окружении служанок. Там же располагалось особенно много воинов в блестящих кольчугах, со шлемами и щитами в руках, и под мышками. Их окружали телохранители, слуги, рабы, держащие коней, копья, стулья и подносы с едой. На площадке перед главной палаткой, стояли в ряд несколько длинных виселиц, и десятка полтора мертвецом качались на них в слабом ветре, показывая всем вывалившиеся языки, оскаленные рты и вытаращенные белёсые глаза. Ещё столько же тел, по-видимому, недавно снятых с виселиц казнённых людей, лежали грудой рядом. Несколько рабов в грязной одежде неторопливо нагружали ими повозку с большими дощатыми колёсами.

— Подземная чёрная сила зла! — воскликнул обычно сдержанный Вольга, вздыбливая и поворачивая назад коня, — если жеребёнок родился с пятном на шее, то мёда в бортях больше не будет!

Казалось, все, кто был в этот момент в лагере, повернулись к появившемуся на холме коню без всадника, затем всаднику, странным образом похожим на авара и к его спутникам восточного вида, в чёрных кожаных панцирях и шапках, блестящих лаком на солнце как большие жуки. Было ощущение, что и повешенные немного повернули обезображенные гримасой смерти лица, как бы ухмыляясь неосторожности чужеземцев. Эта неосторожность не сулила ничего хорошего. Полтески мгновенно последовали примеру своего вождя, поворачивая коней. Но было уже слишком поздно: коня они не догнали, и через мгновение его схватил за узду кто-то в лагере, удивлённо выкрикивая тревожные слова, наверное по поводу судьбы его седока. Сами полтески себя непростительным образом обнаружили, посчитав, что остановить коня важнее. По всей равнине, за которой открывался вид на валы, стены, дома и пристани Оломоуца, по всему лагерю, заставленному палатками, возникло движение и гул. Десятки тысяч глаз устремили взор на полтесков, кажется, даже солнце с любопытством уставилось на них. Пятясь на задних ногах, конь под Вольгой, почувствовав необычность момента, звонко заржал.

— Мы попались! — воскликнул Вольга, тряхнув липкими от пота волосами и почему-то улыбаясь, — быстро назад к князю!

Полтески помчались обратно к дубу так быстро, как только могли. Их утомлённые кони хрипели и роняли пену с губ. Князь и другие воины передового отряда встретили их понимающими взглядами. Человек