– Эту избу? – Ельга повела головой, недоверчиво округлив глаза.

Они сидели в княжеской избе – той, где семь с лишним лет прожили Ингер и Прекраса, а до них обитал Ельг со своей семьей. Сама Ельга-Поляница родилась здесь. Но снова вселиться сюда означало для нее нечто большее, чем хозяйничать там же, где была хозяйкой ее мать.

– А ты где же будешь? – Ельге не верилось, что Прекраса согласится выехать отсюда, из этого дома, обладание которым подтверждало ее права как княгини.

– Мне такая большая ни к чему, – Прекраса отвела глаза. – Мне поменьше жилье сгодится. Гостиную избу займу, – пояснила она в ответ на недоверчивые и удивленные взгляды. – А там видно будет.

Ельга и Свен переглянулись. Может, она намерена снова выйти замуж? Но, зная ее безраздельную любовь к Ингеру, в это они не могли поверить.

– Да и гостей вам недолго собирать, – продолжала Прекраса. – Ни у вас, ни у жениха ведь родни больше нет никакой? Так лучше сейчас покончить, пока ни северяне, ни посадники не проведали. А то еще явятся с дружиной невесту отбивать, – она улыбнулась одними губами.

Свен вопросительно посмотрел на Ельгу. Сестра покачала головой.

– Сейчас в нашем роду нельзя играть свадеб, – с сожалением, но твердо ответила она. – Я и сама хотела бы поскорее… Но над нами висит долг мести. Пролита кровь нашего родича и не отомщена. Пока это не будет сделано, мы не вправе каши чинить. Такому браку не будет счастья. Только чурам поношенье.

– Как знать, сколько ждать придется? – Прекраса прищурилась, и Ельга снова увидела в ее глазах нечто хищное, старческое.

– Сколько нужно.

Чем больше Прекраса старалась их уговорить, тем менее Ельге хотелось соглашаться. Что-то ей подсказывало: у Прекрасы есть свои причины для этой настойчивости. А то, что хорошо для нее, едва ли хорошо для них. Она уже уступила в одном, весьма важном, так неужели не попытается откусить с другого края?

Прекраса взглянула на Свена, но и он кивнул:

– Сначала месть. Потом свадьба. Иначе нам скажут, чести родича беречь не умеем.

– Ну, как знаете, – помолчав и вздохнув, ответила Прекраса. – Дело ваше.

* * *

Молодая вдова-княгиня лукавила: свадьбу Ельги-Поляницы она считала своим делом. Кое-что в нем было жизненно – или смертельно – важно для нее, и она не собиралась сдаваться.

Не без споров, но обе стороны Ингеровых ближиков пришли к согласию. Свенгельд с трудом принял решение Прекрасы, которая желала удалить его из Киева, но у него оказались связаны руки. Он нарушил клятву верности своему господину, был причастен к гибели родича. Выплыви это наружу, и все его надежды на уважение и влияние рухнут. Оставалось примириться на том, что истинная власть попадала в руки его сестры и ее мужа, а самому принять откуп – посадничество в северных владениях Ингерова рода. И если Ельга и Асмунд будут управлять землей Полянской от имени ребенка, то Свенгельд на Волхове окажется в положении самовластного правителя, отличаясь от него лишь названием и необходимостью отсылать в Киев часть собранной дани. И то не сразу, а через несколько лет, как обустроится.

– Но я останусь воеводой до завершения нашей общей мести, – сказал он. – Не позволю, чтобы меня потом попрекали, будто я уклонился от долга отомстить за своего брата.

Прекраса предпочла бы именно что отстранить его от участия в этом деле, дававшем право на наследство. Но здесь Свен уперся, как скала, да и обойтись в новой войне без его участия, его всеми признанной удачи, его знания земли Деревской и ее людей кияне не смогли бы. «Ты видела, что вышло, когда попытались управиться с древлянами без него!» – сказала Прекрасе Ельга, и в Киеве это могли бы сказать все.

Через несколько дней всех лучших мужей киевских созвали в гридницу, и там княгиня Ельга-Прекраса при боярах и дружине передала малолетнего князя «на руки» Асмунду сыну Одда.

– Ингер сын Хрорика вел свой род от древних конунгов Севера, – сказал Асмунд, держа ребенка на руках перед всей дружиной. – Они происходили от самого Одина, и наш павший князь мог перечислить всех своих предков до самого Отца Ратей. У Одина было много сыновей, и сегодня мы приносим жертву тому его сыну, что звался Вали, и просим его о покровительстве Святославу сыну Ингера. Вали родился от великанши по имени Ринд в ту самую ночь, когда от побега омелы погиб Бальдр. В предании о нем сказано так:

– В возрасте всего лишь одной ночи сын Одина настиг и убил убийцу своего брата. Святослав, сын Ингера, состоит с ним в родстве и докажет, что не зря в его жилах струится священная кровь Асгарда. Пусть он едва вышел из младенческого возраста, он сумеет выполнить долг мести не хуже взрослого мужа.

Светловолосый, румяный мальчик в белом кафтанчике с серебряными пуговками, красивый рыжеволосый мужчина в богатом малиновой кафтане с серебряным позументом на груди – они выглядели как Перун, выносящий из тьмы новорожденного Ярилу-Солнце. Гридница содрогнулась от приветственных криков, так что сам ребенок от испуга заплакал и забился на руках кормильца. Но его детская слабость и робость ничего не значили перед тем наследием, которое ему выпало на долю принять.

– пел Дубыня Ворон, чьи темные длинные волосы уже были густо разбавлены сединой, загорелое лицо похудело и заострилось, но голос оставался таким же звонким.

Старинная песнь словно брала чадо за руку и переводила из обыденной жизни в иножитие предания, где взрослеют быстро, а стареют медленно. Или никогда. Не всякому удается перейти туда при жизни, а тем более – в таком возрасте, когда еще держатся за нянькин подол и не понимают, куда ступают детские ножки. Но у Святослава не было выбора – само рождение определило его путь.

Ребенка на четвертом году еще рано было учить мужским наукам, и после пира Святка вернулся на попечение матери и нянек. Но Асмунду не грозило заскучать без дела – с этого дня на его долю достались все те дела, которые раньше выполнял князь. В первый черед требовалось восполнить недостаток ближней дружины. Поскольку все гриди Ингера полегли вместе с ним, для юного князя понадобилось собрать ближнюю дружину всю разом заново. Послали гонцов в Вышгород и Витичев, оттуда явилось не менее сотни варягов, желающих занять эти места. Асмунд отобрал наилучших: в самом подходящем возрасте – между двадцатью и тридцатью годами – самых крепких и ловких в обращении с оружием. Одновременно гонцы отправились в Любеч, в Чернигов, в северянские земли к князю Страдомиру с просьбой помочь войском. Решено было пока утаить, что надежд на руку Ельга-Поляницы у них больше нет, а к тому времени как все откроется, незадачливых женихов утешит добыча.