Я прилетел в назначенное время. На моей памяти я с Путиным встречался дважды, и из двух раз это был тот случай, когда он не опоздал, а пришел на 15 минут раньше. И я приехал раньше. Стол не был еще накрыт, в общем, что-то такое типичное для того времени. А поскольку 15 минут я должен находиться рядом с совершенно незнакомым человеком, которого я никогда в жизни не видел, я после “здрасьте” начал ему объяснять, что у нас есть небольшая проблема. Он меня внимательно выслушал, спросил, с кем разговаривали, взял телефончик, пошел к окну, вернулся и говорит: “Поезжайте к Маневичу. Я думаю, что сегодня история будет закончена. И, – говорит, – хочу с вами попрощаться”. – “А обед?” Он говорит: “Мы же сначала договаривались, что будем обедать, а потом оказалось, что у вас по бизнесу. Давайте не будем путать одно с другим. Вопрос я ваш решил и поехал”. Я остался с широко открытым ртом, потому что московские нравы среди чиновников я к тому времени очень хорошо понимал.

А: Все хотели обедать?

Д: Ну, просто так не бывает в жизни. Я поехал к Маневичу, к вечеру получил полный комплект бумаг, улетел в Москву. Звоню Боре и говорю: “Боря, слушай, что это за странный начальник завелся в Питере?” Он послушал, посмеялся и говорит: “Вот такой человек он”.

Осенью 1996-го в клуб ЛогоВАЗ однажды заехал Лебедь. Он был на вершине могущества – секретарь Совета безопасности, помощник президента и т. д. Мы с Борисом сидели у Березовского в кабинете. Пришедший помощник сказал: “Александр Иванович ждет”. “Пусть подождет”, – ответил Борис.

Минут через 10 он предложил мне пойти и посмотреть на ждущего генерала. Мы вышли из кабинета. Боря крадучись, на цыпочках, подошел к двери, ведущей в бар, где сидел Лебедь, чуть приоткрыл ее, заглянул в щелку и удовлетворенно повернулся ко мне: “Ждет. Пусть еще посидит. Лучше поймет, who is who”.

Я и сейчас не вполне понимаю, был ли этот спектакль разыгран для меня или Борис исполнял подобное для себя, просто удовлетворяя свое тщеславие.

В любом случае после выборов 1996-го он, как и некоторые другие капиталисты, чувствовал себя очень уверенно, справедливо считая, что успех Ельцина во многом его (и их) заслуга и власть обязана за эту заслугу платить.

Она и платила. Апофеозом стали залоговые аукционы и “назначение в миллиардеры” целой группы “спонсоров” выборов. Но не только. Гусинский получил НТВ и деньги “Газпрома” на его финансирование, а ряд бизнесменов решили непосредственно идти во власть. Наиболее громкими стали два назначения – Владимира Потанина первым вице-премьером и Березовского замсекретаря Совбеза.

Собственно, вся логика развития событий подталкивала к дальнейшим “раздачам”. Борис всерьез нацелился на “Газпром”, Потанин и Гусинский в союзе с Березовским и “Альфой” начали борьбу за “Связьинвест”. На самом деле боролись Березовский и Гусинский, а мы должны были частично финансировать сделку и управлять “Связьинвестом” в случае “победы”.

Однако в 1997-м два новых первых вице-премьера – Чубайс и Немцов – решили, что хватит. Хватит раздавать, надо возвращаться на либеральные рельсы, к честным конкурсам и открытым правилам игры. По мнению Чубайса, если раньше кулуарная приватизация в пользу “своих” была необходима для политического разгрома коммунистов, то теперь в этом не было никакого смысла.

Борис Немцов практически вырвал “Газпром” из рук Березовского и потом много лет считал это одной из главных своих заслуг. А попытка провести честный аукцион по “Связьинвесту” развязала войну между “олигархами” и правительством и в конечном итоге стоила работы Чубайсу, Немцову, Коху.

Когда стало ясно, что по “Связьинвесту” планируется честный денежный аукцион, Березовский и Гусинский не могли понять, почему честность начинается именно с них. Раньше раздавали, и вот… Борис при мне говорил Анатолию Борисовичу: “Хотите честно? Отдайте нам “Связьинвест”, а потом уже начинайте. А то у Потанина – “Норильский никель” и СИДАНКО, у Ходорковского – ЮКОС, а мы?” Чубайс, однако, был непреклонен.

* * *

Хотя мы, не получив кусок “Связьинвеста” (а перед этим вовсе не допущенные до залоговых аукционов), и были в проигрыше, идеологически и практически я был полностью на стороне Чубайса. Во время залоговых аукционов, в реальность которых мы до конца не верили, я разругался со своими старыми друзьями-приватизаторами. А теперь – наоборот, я и мои партнеры были за них. С учетом отношений Чубайса и Немцова с Березовским наши отношения с Борисом неизбежно должны были охладеть. Что и случилось.

Владимир Гусинский при мне давал команды Игорю Малашенко и Евгению Киселеву на “уничтожение” силами НТВ руководителей правительства – позже из этого выросло “дело писателей”. Однако постепенно и Гусинский, и Борис осознали, что мы тут не союзники, напротив, скорее идеологические враги.

Мы по-прежнему виделись с Березовским, но явно реже. Перестали вместе отдыхать. У него появились новые, молодые друзья. Двое из них, Станислав Белковский и Демьян Кудрявцев, беседовали со мной в рамках моего проекта.

“Альфа” как бизнес-группа казалась ему маленькой – после получения им с Абрамовичем контроля над “Сибнефтью” и до приобретения нами ТНК так оно и было.

В разгар “дела писателей” мы однажды случайно встретились в ресторане “Сан-Мишель” на Тверской. Борис был с молодой компанией своих новых помощников и юными девушками. Я – с Альфредом Кохом, тогда еще вице-премьером. Алик с Березовским не здоровался. Атмосфера между нашими столами была напряженной.

* * *

Мы стали вновь чаще встречаться с весны 1998-го, когда постепенно становилось ясно, что угроза серьезного кризиса вполне реальна. Борис активизировал встречи в клубе ЛогоВАЗа. Так как было понятно, что единственная возможность избежать шока – массированный приток западных денег, нужен был кто-то, кто возьмется их “вышибать”. Выбор, что естественно, пал на Чубайса.

Существует широко разошедшаяся по интернету фотография, где человек 10 бизнесменов и Чубайс отмечают его согласие стать спецпредставителем президента по связям с международными финансовыми организациями. Клуб ЛогоВАЗа, 10-е числа июня 1998 года. С Чубайсом до этой встречи Березовский жестко воевал, но с воодушевлением согласился именно ему поручить поиск денег. Как сказал тогда Бадри Патаркацишвили: “Надо было Чубайса выгонять из правительства, чтобы сегодня вернуть его на такой пост”. Как всегда, у Бориса – ничего личного.

Анатолий Чубайс сумел договориться с западными лидерами и МВФ о пакете помощи в 24 миллиарда долларов. 4 миллиарда были получены в июле. Но это уже не спасло – ни от девальвации, ни от дефолта.

С начала августа мы были всей семьей на Сардинии. В 10-х числах неожиданно начались звонки из Москвы – звонили Валентин Юмашев (в тот момент руководитель администрации президента РФ), Владислав Сурков (тогда работавший на ОРТ), коллеги из банка. Как я понял, у всех нарастало ощущение, что со дня на день что-то может произойти. Прежде всего говорили о девальвации, но никто, включая Юмашева, толком ничего не знал. Советовали вернуться в Москву. Мы поговорили с Фридманом (он отдыхал в Сан-Тропе) и решили, что ехать незачем – толку от нашего присутствия не будет, к разным неожиданностям Альфа-банк был более-менее готов.