Спустя минуты, показавшиеся вечностью, я миновал лестницу и очутился перед входом в голову Ленина. Чёрно-желтые автоматические ворота с кодовой пластинкой были распахнуты и покорёжены, от оборванных проводов и заклинивших петель летели искры. По полу змеились обрывки толстых чёрных кабелей.

Я взял оружие наизготовку, дослал патрон, с усилием захлопнул подствольник, с характерным щелчком проглотивший гранату, и осторожно заглянул внутрь.

Тут и правда находилась целая куча всякого оборудования: голова статуи изнутри представляла собой огромный куполообразный зал, набитый электроникой, мониторами, понатыканными тут и там гудящими серверными шкафами, антеннами, пультами, терминалами и паллетами, на которых громоздились коробки и мешки. Провода свисали сверху, как лианы, переплетаясь в причудливых комбинациях – настоящий кошмар системного администратора.

На голом бетонном полу, усеянном следами сапог и ботинок, возле стен лежали со связанными за спиной руками и простреленными головами оставшиеся депутаты Народного Собрания Союза. Рядом с ними темнели обгоревшие безголовые тела, идентифицировать которые можно было только по броне и остаткам амуниции. Солдаты.

А в центре стояла боевая машина – такая же, как излечившая меня «Швея», только вместо женских торсов в её кузове располагался скреплённый сталью, сияющий диодами и переплетённый трубками «аквариум», точь-в-точь как тот, где держали Унгерна.

Поначалу я подумал, что стенки шкафа непроницаемы, но потом с содроганием осознал, что это не стенки серого цвета с фиолетовыми пятнами, а сам шкаф до краёв заполнен громадным человеческим мозгом. Рыхлым гигантским мозгом со множеством извилин и уродливыми наростами, похожими на древесные грибы.

Самоходка, заскрежетав гусеницами, развернулась, курсовой пулемёт повёл стволом, прицеливаясь, и я увидел, что на броне, держась одной рукой за кожух ствола, а другой сжимая рукоять автомата, стоял тощий мужичок с чрезвычайно знакомой внешностью. Лысый, с бородкой, к лацкану потёртого чёрного пиджака приколот небольшой красный бант. Галстук в белый горошек, хитрый, но добродушный взгляд с прищуром… Все эти детали и образы по отдельности были мне знакомы, но собрать их воедино никак не получалось. И лишь спустя пару ударов сердца, я понял, кто находится передо мной.

– Здг’авствуйте, батенька! – поприветствовал меня Владимир Ильич Ленин. – Очень г’ад с вами, наконец, встг’етиться вживую! Нет-нет-нет, – он поднял автомат, увидев, что я собираюсь выстрелить. – Одну минуточку! Вы же не хотите, чтобы вас пг’истг’елили, как последнюю контг’у.

Я опустил оружие. Ленин посмотрел на меня сверху-вниз, снова хитро прищурившись, а я совершенно не знал, как реагировать, поэтому сделал первое, что пришло в голову – несколько раз осторожно хохотнул. Складывалось полное впечатление, что сейчас из-за шкафов с оборудованием, паллет и железобетонных колонн выбегут люди с камерами и скажут, что это розыгрыш.

– Что такое, товарищ? Удивлены? Шокированы? – громко спросил Ленин без напускной картавости.

– Да, – кивнул я, нисколько не покривив душой. – Кто ты такой?

– Можно подумать, ты не узнал, – ухмыльнулся Ильич.

– Не смешно.

– А мы тут, по-твоему, шутки шутим? Опустите оружие, товарищ. В противном случае… – что будет в том самом противном случае, пояснять было не нужно: направленный на меня автоматный ствол очень красноречиво об этом свидетельствовал.

Я решил потянуть время. Дурацкое решение, но варианта получше в тот момент просто не было.

– Ага, брошу оружие, и меня пристрелят? Нет уж, Владимир Ильич, – имя-отчество я произнёс с определённой долей сарказма.

– Не-а. Ты мне пригодишься. Очень уж интересно, что мальчишка наворотил у тебя в черепе, – кровожадно улыбнулся вождь мирового пролетариата.

Я оскалился:

– Тогда и вправду лучше пристрелить тебя первым.

В левом ухе неожиданно раздалось шипение – помехи радиосвязи. Кто-то пытался связаться со мной.

– Это немного бесполезно, – Ильич постучал по «аквариуму» с мозгами. – Это тело – всего лишь аватар. Настоящий плохой парень вот тут. Так что можешь и не пытаться разрушить мой коварный план, – его манера говорить кого-то мне ужасно напоминала.

– Унгерн? – спросил я, чувствуя себя полным идиотом.

– В том числе. К сожалению, в Загорске плодам экспериментов не прививали личности, поэтому пришлось заимствовать. Тильман мой любимчик – остроумный, эрудированный, высокомерный… Оружие, товарищ майор. И не пытайтесь заболтать, это мне только на пользу.

Шум усилился:

– …йор! Ст… потолок! – последнее слово прозвучало очень чётко.

Я сделал вид, что собираюсь медленно положить автомат на землю.

– И что у тебя за коварный план? Мировая революция?

– А разве это плохая цель? – надменно скривил губы Ильич. – То, что я видел после… кхм, воскресения, иначе как бардаком и контрреволюцией не назовёшь. Вместо диктатуры пролетариата – геронтократия пятёрки маразматиков. Смешно.

– …вверх!..

– Их я истребил самыми первыми. Заслуженно. В принципе, – взглядом Ленина можно было замораживать реки, – можешь даже не бросать оружие, поскольку всё уже готово. И, положа руку на сердце, зачем погибать-то, майор? За кого? За орущего шефа, зажравшихся партийных, интриги в Конторе? Или за уютную квартирку в центре, довольствие и власть, которую даёт ксива?

– …ыстрей!

То, что я прислушивался к передаче, Ильич воспринял, как замешательство.

– Вот и я о том же, – снова та надменность на лице. – Сейчас закладывается фундамент нового мира. Очищенного от всякой мрази. Предателей, воров, стяжателей, партократов, старых маразматиков, буржуев, которые называют себя советскими людьми… Я уничтожу их, как когда-то давным-давно. И новые не появятся, потому что теперь, – Ленин прикоснулся указательным пальцем ко лбу, – я способен объединить весь мир в одной черепной коробке. Настоящий коммунизм. Настоящее единство.

Он мог говорить сколько угодно, но я знал, для чего стрелять, убивать и умирать. Я вспоминал покойную Зинаиду, Марию, беззаветно любящую мужа, солдат в поезде. Что будет с ними? Что задумал этот невероятный мозг? Будет ли им место в новом мире? Учитывая методы, с которыми я столкнулся во время расследования, о них будут думать ещё меньше, чем сейчас.

– …рищ майор, стреляйте вверх! В потолок! На… – я узнал голос Яши, несмотря на помехи.

Время замедлилось, я резким движением бросился на пол, откатываясь и поднимая оружие. Наверху, в самой высокой точке купола находилось странное устройство – металлическое, чёрное, с кучей диодов, увитое кабелями, словно жирный паук. К нему вели деревянные строительные леса с деревянной же лестницей. Спуск, приклад толкает плечо, дымный шар вырывается из подствольника.

И тут же в меня ударили первые пули – грудь, живот, рука. Первые два попадания не были страшными – сдержала броня, зато плечо прошило насквозь и едва не оторвало. Раздробило кость, отчего конечность повисла на остатках трицепса. Из перебитой артерии фонтанировала кровь, но это ничего: спустя доли секунды система кровообращения сама должна была определить повреждения и перекрыть кровоток.