– Так, а ты куда сейчас? – с заботой в голосе справился у Глеба Володька.

– Я поеду на ферму. А ты быстро иди на милицейский пост и свяжись с Москвой. Понял?

– Так точно! – по-военному отчеканил Володька, чувствуя прилив сил. – Ты только осторожнее, Федор, – напутствовал он и через пять секунд растворился в темноте. Отойдя, остановился, думая, что Глеб его не видит.

– Чего встал? Вперед! – крикнул Сиверов.

«Уазик» завелся и с выключенными фарами помчался по разбитой гравийке в сторону выселенной деревни, а от нее к колхозной ферме.

Уже был первый час ночи, когда Глеб бросил «уазик» с заглушенным двигателем километрах в полутора от фермы и, увешанный оружием, направился через кусты в сторону фермы. Он отдавал себе отчет, что ужасно рискованно идти по дороге, которая, несомненно, заминирована, но рассчитывать пробраться через болото и оказаться на ферме незамеченным не приходилось. И через реку переправиться с оружием не удастся. А если те, кто на ферме, действительно профессионалы, то они заминировали все вокруг. И Глебу ничего не оставалось, как, понадеявшись на удачу, двинуться рядом с дорогой, тщательно прощупывая перед собой автоматным шомполом каждый сантиметр земли, чтобы уберечься от зарытых мин.

В его ситуации успех гарантировали лишь внезапность нападения и стремительность в действиях. На них Глеб и рассчитывал, к тому же у него было преимущество: он видел в темноте, а враги были лишены такой способности.

Дважды Глеб едва не напоролся на небольшие противопехотные мины и, если бы не ангел-хранитель, не везение Глеба и не природный дар видеть в темноте, то наверняка лежать бы ему на обочине, в клочья разорванным взрывом.

Сиверов обезвредил две мины и понял – дальше дорога чиста. Мины были расставлены очень искусно, минеры у этих мерзавцев отменные. Если бы ему пришлось минировать территорию, он сделал бы это точно так же. Он рассмотрел в темноте ферму, двух часовых, затем проследил, как они сменились.

Он уже прикинул, глушитель к автомату ему не понадобится, придется действовать ножом. Глеб пожалел, что давно не практиковался, предпочитая на тренировках стрелять.

«Ладно, авось, получится. Ведь я отлично метал нож и даже шагов с пятнадцати попадал в доску шириной в ладонь. Только надо подобраться поближе», – и он пополз по мокрой от росы траве.

Автомат плотно прилегал к спине. Ничто не звякало, Глеб двигался абсолютно бесшумно, даже трава не шуршала. Трава, цветы – все это распространяло удивительно сильный пьянящий запах, и Глеб на несколько мгновений замер, чувствуя, как цветок прильнул к его щеке.

«Хорошо здесь, даже несмотря на то, что я весь мокрый от росы. Да, очень хорошо…» Глеб подполз к самой ферме и сделал короткую перебежку. Часовые как раз встретились и, перекинувшись несколькими словами, разошлись, огибая ферму.

Глеб вытащил тяжелый нож с темным вороненым лезвием. Пальцы крепко сжали сталь клинка. Часовой медленно двигался шагах в пяти от Глеба, что-то напевая себе под нос. Глеб встал на колени и негромко свистнул.

Часовой остановился и, положив палец на курок короткого десантного автомата, повернулся. Глеб резко бросил нож и упал в траву. Оружие со свистом преодолело небольшое расстояние, и широкий клинок тяжелого ножа вошел прямо в яремную впадину часового. Тот захрипел и рухнул лицом вниз.

– Один, – прошептал Глеб, подползая к часовому, выдергивая нож и вытирая его об одежду убитого. – Теперь я стану часовым.

Глеб, поднявшись на ноги, двинулся вокруг фермы навстречу второму преступнику.

«Только бы он не разглядел подмены!..» Глеб шел лениво и чуть устало, в точности копируя походку того часового, который уже был устранен. Когда между ними оставалось шагов пятнадцать, часовой взмахнул рукой и выругался:

– Твою мать! Сигареты забыл в рюкзаке! У тебя нету с собой?

Глеб, не произнося ни слова, чтобы не выдать себя голосом, остановился, сжимая в руке нож, и сделал вид, что роется в кармане.

Часовой подошел метра на три и тут наконец разобрал, что перед ним не его приятель, а кто-то другой, скорее всего – враг. Но он не успел даже вскрикнуть.

Глеб бросился на него, полоснув ножом по горлу. Сиверов отчетливо слышал, как сталь клинка скрежетнула по шейным позвонкам, полностью перерубив горло.

Послышалось бульканье крови, тяжелые всхлипы – второй часовой тоже был мертв.

На ферме только в двух окошках горел тусклый свет. В маленькой комнате, положив перед собой на стол телефон, сидел полковник Сазонов, а в другой комнатке четверо его подручных играли в карты, негромко переругиваясь. Они постоянно поглядывали на часы, поскольку полковник приказал, чтобы часовые менялись ровно через два часа. Двоим надо будет пойти к «КрАЗу», стоящему в глубине фермы, а двоим сменить тех, что расхаживали на улице.

Донимали комары. Глеб только сейчас почувствовал, как их много и как нещадно они впиваются во все незащищенные одеждой участки тела. Он проводил ладонью по щеке, и на ладони оставались темные полосы крови.

"Вот сволочи! Вот мерзавцы! И как это я, такой опытный человек, не додумался облить себя какой-нибудь дрянью? В машине же есть два баллончика с аэрозолью против всяких крылатых насекомых. Ну ладно, мне не привыкать, черт с ними, с комарами, всю кровь не выпьют! Бандитов осталось где-то человек десять.

И я всех их, кроме главаря желательно, должен уничтожить".

Глеб подошел к окошку, к тому, где четверо играли в карты, и посмотрел на циферблат своих часов. До смены часовых оставалось еще минут пятнадцать. «А если они заметят, что за окошком никто не прохаживается? Могут хватиться и поднимут шум. Но даст Бог, и не хватятся, даст Бог, мне опять повезет и я спокойно, без особого напряжения, смогу убрать еще двоих. Выходить они, наверное, станут через ворота». Глеб направился к воротам, где замер, прижавшись к стене, укрытый высоко разросшейся, в человеческий рост, крапивой.

В одной руке он держал пистолет со взведенным курком, а в другой нож.

Автомат висел за спиной. «Знать бы, доберется бомж до поста милиции или нет? А как струсит, убежит куда-нибудь, плюнет на мою просьбу? Хотя… Нет, не должен».

Глеб неплохо разбирался в людях, и в грязного, не бритого бомжа он поверил, поверил, что Володька умеет быть благодарным. Ведь тот, если бы не Глеб, скорее всего, умер бы от потери крови, так и остался бы лежать на дороге, пока кто-нибудь, проезжая по ней, не нашел труп.

За дверью фермы послышались шаги, бряцанье оружия, негромкая ругань.

Потянуло запахом табачного дыма.

«Хорошо, если они выйдут по одному, – подумал Глеб, – тогда я смогу сделать свою работу более аккуратно и почти бесшумно».

Так и случилось. Первым вышел широкоплечий здоровяк в расстегнутом до пупа кителе и привалился плечом к двери, массивная дверь под его тяжестью пронзительно скрипнула.