Тем временем 23 марта первый секретарь советского полпредства в Латвии М.С. Ветров сообщил в НКИД о прошедшей в Риге 14–16 марта XI конференции Балтийской Антанты. В частности, он отметил, что «из отдельных комментариев и бесед с журналистами можно установить, что там рассматривался вопрос о распространении военного оборонительного союза, который Латвия имеет с Эстонией, и на Литву. […] Создание тройственного военного оборонительного союза Латвии, Эстонии и Литвы мотивируется фиксацией фактического положения, созданного заключением пактов о взаимопомощи этими странами с СССР». Таким образом, конференция завершила «фактическое создание тайного военного союза между тремя Балтстранами» и «этот тайный оборонительный союз направлен против СССР»[752]. 26 марта полпред СССР в Риге И.С. Зотов также доложил в Москву, что «есть все основания считать, что на конференции Литва заявила о своем фактическом присоединении к военному союзу, существующему между Латвией и Эстонией. Мунтерс уклонялся и отрицал это. Желательно выяснить у Позднякова в Литве. Видимо, они скрывают это после нашего заявления об оборонительном союзе Скандинавии»[753].

Соответственно, 28 марта заместитель наркома иностранных дел В.Г. Деканозов направил полпреду в Каунасе телеграмму с задачей проверить сведения о том, что «Литва заявила о своем присоединении де-факто к существующему военному союзу между Латвией и Эстонией»[754]. Выполняя это поручение, советское полпредство в Литве в подготовленном 30 марта политическом отчете указало, что еще на декабрьской (1939 г.) конференции Балтийской Антанты «литовская делегация сделала заявление о том, что оговорка 1934 года насчет “специфических интересов” теперь смысла не имеет и Литва не видит особенности своего положения в Антанте. Можно предположить, что разговор клонился в сторону военного союза. Во всяком случае, подобное заявление литовской делегации, совпавшее с приездом в Каунас нач[альника] генштаба Латвии и с ответным визитом в Ригу 15 декабря 1939 г. нач[альника] генштаба Литвы, основание для такого предположения дает»[755]. Эту же информацию Н.Г. Поздняков сообщил в Москву 2 апреля[756]. Сообщая 23 апреля в Москву о назначении эстонского военного атташе в Каунас, Поздняков отметил, что «этот зигзаг явно указывает на то, что у Литвы появились какие-то военные обязательства в отношении Латвии и Эстонии. […] Если взвесить действительное отношение Эстонии, Латвии и Литвы к пактам о взаимопомощи с СССР, то получается, что они не могут и не должны обойтись без военного сотрудничества»[757].

Тем временем, выступая 29 марта на вечернем заседании VI сессии Верховного Совета СССР, В.М. Молотов отметил, что «на основании полугодового опыта, прошедшего со времени заключения этих договоров о взаимопомощи, можно сделать вполне определенные положительные выводы о договорах с Прибалтами. Следует признать, что договоры Советского Союза с Эстонией, Латвией и Литвой способствовали упрочению международных позиций как Советского Союза, так и Эстонии, Латвии и Литвы. Вопреки запугиваниям, которыми занимались враждебные Советскому Союзу империалистические круги, государственная независимость и самостоятельность политики Эстонии, Латвии и Литвы ни в чем не пострадали, а хозяйственные отношения этих стран с Советским Союзом стали заметно расширяться. Исполнение договоров с Эстонией, Латвией и Литвой проходит удовлетворительно и создает предпосылки для дальнейшего улучшения отношений между Советским Союзом и этими государствами»[758].

Своеобразным ответом на это выступление главы советского правительства, стало выступление в Государственной думе Эстонии 17 апреля министра иностранных дел А. Пийпа, заявившего, что «правительство республики намерено по-прежнему твердо придерживаться политики нейтралитета» в европейской войне. Задачей внешней политики Эстонии является сохранение независимости и политического суверенитета страны на основе развития дружественных взаимоотношений со всеми народами. Особое место во внешней политике занимает урегулирование отношений с Советским Союзом, «с которым полгода назад мы создали новый базис для прочных отношений, заключив московский пакт о взаимопомощи. Неоднократно наше правительство пользовалось возможностью заявить, что оно намерено выполнять этот пакт лояльно и четко, то же самое мы слышали и в заявлениях правительства нашего партнера по договору, которое так же подчеркивает свою готовность к доверительному выполнению пакта, уважая, независимость Эстонского государства и существующий государственный и социально-экономический строй. Мы можем теперь, на основе полугодового опыта, сказать, что проведение в жизнь и дальнейшее развитие московского пакта проходило абсолютно корректно и в духе взаимного доверия и честности». Эстонский министр благожелательно отозвался о выступлении Молотова 29 марта относительно состояния советско-прибалтийских отношений и сообщил о ведущихся с СССР переговорах с целью решения и урегулирования ряда практических вопросов[759].

17 и 28 апреля советские дипломаты в Литве сообщали в Москву о том, что литовская пресса осторожными намеками продолжает критику внешней политики СССР в отношении Прибалтики[760]. 26 апреля Литва решила ускорить репатриацию литовцев из приграничных районов БССР и 29 апреля Л. Наткевичус обратился по этому вопросу к В.Г. Деканозову, напомнив ему обещание Молотова, прозвучавшее в беседе 22 октября 1939 г.[761] Утром 1 мая 1940 г. на улицах Риги появились автобусы, задние стенки которых были обклеены плакатами: «Да здравствует Советская Латвия! Долой Ульманиса!». Это была акция Союза трудовой молодежи Латвии в честь Дня международной солидарности трудящихся[762]. В тот же день в Лиепае в присутствии советских дипломатов и латвийских частей прошел парад войск 2-го ОСК и частей КБФ, в котором также участвовала 1 эскадрилья истребителей[763]. Больше ни в каких советских гарнизонах в Прибалтике парадов не проводилось. 8 мая назначенный 7 апреля полпредом в Латвии В.К. Деревянский вручил К. Ульманису свои верительные грамоты. В речах полпреда и президента, произнесенных во время церемонии, констатировалось строгое соблюдение принципа невмешательства обеих стран во внутренние дела друг друга. В состоявшейся беседе латвийский президент отметил, что каких-либо вопросов и претензий, связанных с пребыванием советских войск на территории страны, правительство Латвии не имеет[764]. В тот же день полпред доложил в Москву о том, что, по имеющимся сведениям, в Латвии проводится мобилизации пятнадцати возрастов, высказав мнение, что, несмотря на целый ряд фактов, указывающих на недоброжелательное отношение латвийского правительства к договору о взаимопомощи, «тем не менее, ожидание предпринятия каких-то шагов, прямо направленных против нас, кажется маловероятным. Я склонен считать, что распространение подобных слухов является инспирацией наших врагов»[765].