Майк и его устрашающего вида друг сидели на стульях и взирали на возвратившегося партнера с непередаваемой скукой.

– Что-то вы долго, мистер Карсон, – заметил Майк.

– Да, я понимаю ваш сарказм, – улыбнулся Кит. – Возникли непредвиденные обстоятельства. Теперь же я хочу развеять некоторые недоразумения, которые возникли по воле случая...

– Мы так и подумали, – произнес человек с винтовкой, от голоса которого по спине Кита побежали мурашки.

Карсон достал из папки свои экземпляры договора и положил их на стол. Затем протянул Майку авторучку.

– Вот, зачеркните, пожалуйста, лишние пункты и распишитесь заново.

– Конечно, мистер Карсон. Надеюсь, вы на меня не в обиде.

– Нет, что вы, Майк. Кстати, откуда вы взяли такое волшебное перо?

– В магазине розыгрышей.

– Это там, где продают пластмассовое дерьмо?

– Да, именно там.

Далее возникла пауза, в течение которой Баварски исправил все экземпляры договора и честно проставил свою подпись.

Они снова поделили поровну копии договора и Карсон произнес:

– Я думаю, Майк, у нас все получится.

– Я тоже так думаю, Кит.

Карсон вышел из подъезда и, подозвав Лозмара, сказал всего несколько слов:

– Отпусти их, Дьюк. Пока что мы договорились, и они нужны мне живыми.

«А мне не нужны», – мысленно произнес Дьюк, но вслух сказал:

– Конечно, сэр, как прикажете.

Кит сел в синий автомобиль и уехал. «Собаки» проводили его долгими взглядами, а затем повернулись к предводителю, ожидая от него главной команды.

Разговоры об окончательной разборке с последними «барсуками» давно шли между «собаками». Тот факт, что где-то еще бродят трое не самых последних представителей вражеского племени, не давал «собакам» окончательно почувствовать себя победителями.

Про находчивость и непредсказуемость Гвинета знали многие, о безупречной стрельбе Шила ходили легенды, а уж истории про подростка, который умнее многих мудрецов и умеет делать деньги из воздуха, пугали «собак» не на шутку.

Вот и сейчас, зная, что скажет их командир, разбойники слегка нервничали. Здесь, в городе, среди высоких домов, среди придерживающихся нейтралитета прохожих и трусливых полицейских с их патрульными машинами, «собаки» чувствовали себя не в своей тарелке. Они еще не научились воевать, как городские бандиты, не обращая внимания на сотни перепуганных свидетелей.

– Убираем их обоих, – сказал Лозмар. – Как только появятся, фаршируем свинцом. Третьего достанем в отеле.

После таких слов разбойники воспрянули духом и обменялись приободряющими улыбками. Они знали, что дело предстоит в общем-то пустячное. Другого выхода из здания не было, и «барсуки» сами должны были выбежать на выстрелы.

– Дьюк, – неожиданно прозвучал знакомый Лозмару голос. – Дьюк, ты узнаешь меня?

– Майк? – воскликнул пораженный Лозмар, увидев давнишнего врага.

Когда-то вместе они работали на ферме, ходили за скотом, сидели за одним обеденным столом.

– Конечно, я помню тебя...

Лозмар слегка смутился. В мыслях он убивал Майка Баварски десятки и даже сотни раз, и тогда это происходило без всяких проблем. Но сейчас, когда Майк показался на ступенях, Дьюк увидел всего лишь худенького подростка. Убить такого чести мало. Необходимость есть, но чести мало.

– А помнишь, как мы вместе ходили гулять, Дьюк? Ты, я и Софи?

– Помню, – кивнул Лозмар, и на его лице помимо воли появилась улыбка. Он вспомнил, как ухлестывал за внучкой Герхарда Баварски и даже Майка брал в союзники, так ему хотелось забраться к девчонке под юбку.

– И помнишь, как убил Софи, Дьюк?

– Да, – после короткой паузы признался Лозмар. – Я ее задушил...

– А как сжег ферму Каспара, тоже помнишь? – Майк медленно спускался по ступенькам. «Собаки» вопросительно глядели на Лозмара, однако тот не подавал им никаких знаков, к тому же мальчишка был безоружен.

– Я помню это, Майк, – усмехнулся Лозмар. – Тебе тогда удалось уйти, вместе с Джо Беркутом.

– Точно, Дьюк. – Майк спустился с последней ступеньки. – Так я по твоей милости стал «барсуком» и решил, что обязательно отомщу тебе за смерть Софи, чего бы мне это ни стоило.

– Какой смысл, Майк? Она уже мертва, а мы могли бы стать друзьями...

– Она была мне сестрой, ты помнишь?

– Сводной сестрой, Майк, и вы часто с ней не ладили.

– А старик Баварски – он еще был жив, когда вы ворвались на ферму?

– Увы, нет. – На лице Лозмара растянулась длинная – от уха до уха – улыбка. – Огонь пожрал весь барак, но старик сгорел мертвым. Он удачно отделался... У меня к тебе тоже вопрос. Это ты сжег наш остров?

– Не я один, Дьюк, но твою девчонку я видел. И я вынес ее из дома, чтобы она не сгорела...

– А чего это ты вдруг ее пожалел?! – Голос Лозмара стал жестче, вздрогнув от ревности. – Чем она таким заслужила, чтобы ты ее вынес?! Чем?!

– Хочешь знать чем? – спросил Майк и улыбнулся, как улыбаются злодеи в фильмах. Он понимал, что рискует, но ему очень хотелось обидеть Лозмара, очень. – Ты же не ребенок, Дьюк, можешь ведь и сам догадаться...

Внутри Лозмара полыхнуло огнем. Он с необыкновенной ясностью представил изгиб взмокшего от пота тела Мэнди. Почему-то он решил, что с этим щенком Баварски ей было по-настоящему хорошо.

Перед глазами Дьюка поплыли красные круги. Прятавшийся до поры монстр распрямил крылья, и оскал его острых клыков стал виден почти наяву.

– Да я тебя... – прорычал Дьюк, хватаясь за рукоять пистолета.

– Я знаю, – ответил Майк и, шагнув, сделал короткий выпад рукой. Лозмар дернулся, попытался вздохнуть, но у него ничего не получилось. Глаза его, казалось, вот-вот вылезут из орбит, однако пошевелиться он больше не мог.

Кто-то из «собак» выхватил оружие, но с третьего этажа грохнул выстрел, и бедняга повалился на асфальт, даже не поняв, что случилось.

Из-за ближайшего угла шагнул Гвинет, и взгляды «собак» мгновенно обратились на него, вернее, на пулемет, который Гвинет очень уверенно держал в руках.

– Ну что за безобразие! – пробурчала пожилая дама и торопливо прошла мимо, испуганно оглядываясь и ожидая от этих странно одетых людей всяческих неприятностей.

– Всем стоять смирно – я не промахнусь! – крикнул из окна Шило, и ему поверили.

Лозмар умирал. Ноги его подогнулись, и, испуская дух, он упал навзничь, заставив своих бойцов отпрыгнуть в сторону. Не в силах отвести от него глаз, «собаки» тем не менее боялись его безжизненного тела, словно – теперь и навсегда – Дьюк стал для них прокаженным.