— Мы все знаем, что вы потерпели неудачу. Зачем ждать?

— Отдайте меня ей! Я хочу уйти! Вернуться! Чтобы не было больше крови! — попросила женщина.

Скрывать темную душу, которая, по ее словам, не темная, мы не имели права. У стражей задача — избавлять мир от подобных сущностей. Львенок усмехнулся:

— Вообще-то мы нашли ее.

Демон недоверчиво клацнул зубами:

— Так где она?

— Здесь. Прямо перед твоим носом.

Наложница дьявола оказалась рядом с ним, нежно и осторожно провела пальцем, на котором засохла кровь, по щеке Вильгельма и ласково проворковала:

— Я очень хочу в это верить, страж. Так поскорее сделай так, чтобы я могла ее увидеть и оставить вас в покое.

Львенок, надо отдать должное, не отшатнулся, хотя от нее и смердело разложением и серой. Он перевел взгляд на женщину в чепце, и та умоляюще сказала:

— Пожалуйста. Сделайте то, что она просит.

Я вздохнул и шагнул к ней, но Львенок остановил меня:

— Я сам, старина.

Знак, появившийся у него в руке, больше всего напоминал хирургический скальпель — тоненькое золотистое лезвие было таким маленьким, что оно совсем не казалось опасным.

Беглянка, встав с холодной земли, сказала Проповеднику:

— Меня зовут Эмма. Помолись за меня.

Тот, находясь в дальнем углу амбара, кивнул.

— Ты готова? — спросил Львенок.

— Да. Я иду на это добровольно. Чтобы она не трогала вас.

Едва уловимое глазом движение рукой, и знак сделал то, с чем не могла справиться веревка — разрушил вместилище души, выпустив ее на волю. Она действительно оказалась темной — серая, тусклая и внешне совсем не похожая на оболочку, которую занимала. Сгорбленная, старая и очень уставшая.

Демон наконец-то увидел свою жертву и облизал зубы черным языком:

— Я впечатлена. Вашим старанием. И твоим бегством. Нам пора.

Она схватила старуху за волосы так, что та громко вскрикнула. Но почти тут же наложница дьявола с громким визгом отпустила добычу, отшатнулась, тряся рукой, на коже которой начали вздуваться черные волдыри.

Душа менялась, словно ее окатили ведром воды. Черный налет тьмы падал с нее кусками грязи, сущность наполнялась светом, становилась все более четкой и осязаемой. Я никогда раньше не видел, чтобы темная внезапно стала светлой.

Такого просто не могло быть.

— Ты моя! — заорал демон, схватил жертву двумя руками и с воплем отлетел назад, лишившись сразу трех пальцев.

Рухнул на снег, испуская сквозь поры едкий смрад серы.

— Я больше не в твоей власти, — сказала ей светлая сущность, шагнула из сарая и растворилась в тусклом свете заходящей луны.

Глотка демона исторгла столь грязные богохульства, что мне подумалось — если их услышат на небесах, то точно пришлют сюда ангела, чтобы он выжег этот городок со всеми, кто не пропустил мимо ушей мерзкие слова адского создания.

— Сраная праведность и самопожертвование! — наконец просипела она. — Этот кислый уродец на Небесах рад забрать к себе всех жалких тварей, стоит им лишь задуматься о других! Ненавижу!

Демон нехорошо посмотрел на нас:

— Дома меня ждет неприятный разговор. Но прежде чем я уйду — сверну вам шеи!

— Постой-ка! — возмутился я, хотя внутри все похолодело. — Мы выполнили свою часть сделки и нашли прячущуюся темную душу. Не наша вина в том, что ты ее упустила!

— Сделки?! Ты такое же пустое мясо, как и все вы, созданные по образу и подобию. Сделки с демоном действительны лишь с контрактом, подписанным кровью. Все прочее — слова, которые унес ветер.

— Выходит, ответа на любой вопрос ждать не придется. — Львенок, не скрываясь, держал в руках пистолет.

Демон хихикнул:

— Уверена, твои вопросы очень скучны. Но ты попробуй. Развлеки меня.

Вильгельм покачал головой:

— Мне ничего не нужно от адской твари.

— А тебе, страж?

У меня был вопрос.

— Я хочу узнать, где Кристина.

Несколько мгновений она думала, затем клацнула зубами:

— Ищи на кладбище. В Марздаме.

И в этот момент вперед вышел Проповедник и дрожащим голосом произнес:

— Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum…

— Не смеши меня, душонка! — отмахнулось чудовище. — Сила твоего кваканья не вызовет у меня даже мигрени.

Но Проповедник продолжал читать «Отче наш». К нашему сожалению, никакого результата это не дало.

— Огради меня, Господи, силой животворящего креста Твоего и сохрани меня в эту ночь от всякого зла… — вдруг раздался голос с улицы, и эффект от него был такой, что демона ударил в спину невидимый кулак, и он, взмахнув руками, сделал несколько шагов вперед и только после этого обернулся с рассерженным ревом, ничуть не уступающим рыку Цэкутула.

— Святой Архангел Михаил, вождь небесных легионов, защити нас в битве против зла и преследовании дьявола… — Женский голос, похожий на хрустальный ручей, начал читать другую молитву одновременно с первой, и сила ее слов ударила обнаженную тварь под дых, заставив упасть на четвереньки.

Впрочем, наложница дьявола тут же вскочила на ноги, бросившись на людей.

— …в руки твои, Господи, Иисусе Христе, Боже мой, передаю дух мой…

— …будь нашей защитой! Да сразит его Господь, об этом мы просим и умоляем.

Демон точно врезался в стену, отлетел назад, покатившись по снегу, разбрызгивая вокруг черные капли дымящейся крови.

Студент был без шапки, бледный, перекошенный, похожий на взъерошенного потрепанного воробья, но смело шел вперед, на адскую тварь, выкрикивая молитву. Рядом с ним шагала госпожа де Виль, такая же белая, с горящими от ярости глазами, в которых больше не было страха. В руках, словно щит, она сжимала свой молитвенник, обложка которого излучала мягкий жемчужный свет.

— …ты же благослови меня и помилуй. И жизнь вечную даруй мне.

— …а ты, предводитель небесных легионов, низвергни Сатану и прочих духов зла, бродящих по свету и развращающих души. Низвергни их силой Божиею в ад.

Каждое их слово, каждый слог невидимыми огненными молотами обрушивались на демона. Теперь тот мог лишь шипеть, но уже не шевелился, так как сила молитв искренних, готовых пожертвовать собой людей прижала его к земле.

— Аминь.

— Аминь!

И, когда прозвучали эти слова, демон ушел. Покинул наш мир, оставив после себя лишь закрутившийся вихрь снега да тяжелый смрад серы.

Мы распрощались со студентом в середине следующего дня, на перекрестке, возле одинокой лохматой сосны. Ему предстояло отправиться на запад, а нам на север, решать дело виконта, о котором говорила Франческа.