Брандан одобрительно Дарле улыбнулся и очень серьезно продолжил:

— Не знаю, успели вы заметить до иллюзорной завесы или нет, но всю территорию университета накрыло непробиваемым куполом. Прорыв изнанки может произойти с минуты на минуту. — Он смотрел прямо на Рефа.

— И что? — парировал тот с завидной невозмутимостью. — Вы ждете, что я побегу всех спасать? Извините, но я блаженным милосердием не страдаю. Особенно после того, как нас едва не угробили. И не надо говорить, что шайка ректорского сына действовала исключительно по собственной инициативе. Даже если их никто не заставлял, все делалось с молчаливого согласия и одобрения и ректора, и короля. А уж про всеобщее презрение к нам я вообще молчу. И с какой стати я буду себя утруждать? Я защищу лишь тех, кто мне дорог. Что же касается всех остальных — извините, но вариант «не делать ничего, и пусть они все сдохнут» мне нравится куда больше.

— Мне, кстати, тоже, — тут же воодушевилась Дарла.

А я даже не знала, что и думать. Судя по словам этого Брандана, который явно ходил как минимум в королевских советниках, он очень даже в курсе об истинной сущности и предназначении опустошителей. Как, скорее всего, в курсе, что уникальные маги виноваты не больше других. Но что же это тогда получается? Те, кто стоит у власти, прекрасно знают правду, но даже не собираются ее обнародовать? Им просто выгодно, чтобы уникальные маги так и оставались изгоями?

— Реф, послушай. — Брандан вздохнул. — Я понимаю, у тебя есть причины для такого отношения. Но сейчас-то уж точно не до личных обид.

Реф не ответил. Мы с ним встретились взглядом. Я ничего не говорила. Да и толку, если я буду просить: «Реф, пожалуйста, пожалей всех, они ведь и вправду погибнут». Но он, похоже, догадался о моих мыслях и безо всяких слов. Шумно вздохнул.

— Вейнса освободите, — сказал он Брандану. — И пусть этот, его величество который, прямо сейчас подпишет указ, что больше никаких гонений на наш факультет не будет.

Брандан тут же подал знак двум стражникам. Один спешно ушел, второй без опаски взял цветня и вручил растерянному королю лист и перо.

— Но, Брандон, — тут же начал Мунд.

— Тебе сказали, что писать, вот и пиши, — довольно резко перебил его попытку протестовать тот.

М-да, сразу было видно, у кого тут реальная власть.

Пока Мунд, чуть ли не скрипя зубами, писал указ, привели бледного Вейнса.

— Ребята, — он вяло улыбнулся, — а я-то думал, с чего это вдруг меня освободить решили.

Гран ему тут же принялся рассказывать обо всем, что происходило за время его отсутствия. А я по-прежнему смотрела на Рефа. Да, он явно изменил свое решение. Да, он выполнит свой долг и спасет здесь всех. Но отчего-то мне было так тошно и тоскливо…

Королевский указ Вейнс забрал себе. Правда, толка от этого распоряжения все равно не было. В турнире мы все равно уже фактически проиграли, так что наш факультет закроют как несостоявшийся. И это будет вполне законно, учитывая, что долгие годы уникальные маги якобы демонстрировали «полнейшую неуспеваемость». Но сейчас в любом случае имелись вопросы и поважнее.

Правда, воодушевленные ребята уже вовсю обсуждали, что не все потеряно. Пока Реф будет на изнанке закрывать прорыв, мы возьмемся участвовать в последнем состязании. И если победим, то по очкам окажемся первыми. Конечно, без Рефа пройти подземный лабиринт будет совсем непросто, но стоит рискнуть.

Я в этом разговоре не участвовала. Мы с Рефом отошли в сторону ото всех.

— Кира, послушай, — тихо произнес он, внимательно на меня смотря, — если вдруг я… в общем, не вернусь, клеймо собственности пропадет само собой. И тебе…

— Ты вернешься, — перебила я. — Я в этом ни мгновения не сомневаюсь.

Он ничего не ответил. Просто молча смотрел на меня не меньше минуты. Казалось, что хочет сказать что-то еще. Что-то очень важное. Но так и не сказал.

Больше не обронив ни слова, он спешно вышел из кабинета. И в воцарившейся тишине Вейнс со вздохом пробормотал:

— Он не вернется.

— Почему не вернется? — тут же перепуганно спросила я.

— Нет, ну правда, — нахмурился Гран, — давайте не будем зловеще пророчить. Это же Реф. Он из любой передряги выберется. К тому же ему дана сила как раз для того, чтобы он справился с прорывом изнанки. Лично я в него верю. И всем вам советую не сомневаться.

Вейнс не стал ничего возражать и выглядел очень задумчивым. Ушел из кабинета ректора вместе с нами. Ребята так вообще излучали позитив, мол, все теперь будет отлично.

— Вы только представьте, как все замечательно складывается! — восклицал Тавер по пути к Дому. — Пока Реф закрывает прорыв, мы с вами приложим все силы на то, чтобы победить в состязании. Когда оно, кстати, начинается?

— На рассвете, — подсказала Аниль. — Так что, считай, через пару часов.

— Ну так вот, — вдохновенно продолжал артефактор. — Если мы победим, нам прибавится пять очков, а этого как раз хватит, чтобы в итоговом счете опередить всех! К церемонии награждения, может, как раз и Реф уже вернется. А потом мы все дружно праздновать! И все, жизнь прекрасна! Мы не только сохраним факультет от закрытия, но и теперь королевским указом больше никаких гонений на нас здесь не будет!

Пусть звучало все и логично, но я почему-то энтузиазма остальных не разделяла. Да и Вейнс тоже. Хотя у него на настроении, может, просто сказывалось несколько дней в заточении. А вот меня упорно терзало нехорошее предчувствие. Пусть я верила в Рефа, как никто другой, но при этом я и больше всех за него боялась…

Дома Гран быстренько приготовил завтрак, чтобы все успели подкрепиться. Все-таки день нам предстоял очень сложный. Не зря ведь общегрупповое состязание считалось самым тяжелым. Ну да, найти кубок в подземном лабиринте, кишащем древними некромантскими порождениями, это задача не из легких. По словам Вейнса, за победу засчитается, если даже хотя бы один из всей команды выберется с кубком. Да только уж очень хотелось, чтобы выбрались все.

Позавтракав, чай пили уже в гостиной. Так сказать, наслаждались последними минутами спокойствия перед тем, как идти на состязание. Ребята по-прежнему были полны воодушевления, а я, в очередной раз остановив взгляд на мрачно-задумчивом декане, все-таки спросила:

— И все же, почему вы так сказали в кабинете ректора? Ну, что Реф не вернется.

Остальные дружно замолчали. Вейнс тоже не меньше минуты не отвечал. Наконец с тяжким вздохом произнес:

— Потому что он не вернется, это уж точно.

И столько мрачной уверенности было в его голосе, что даже Гран не стал снова заводить оптимистичные речи, утверждая обратное.

Никто ничего не спрашивал. Мы все просто смотрели на Вейнса, ожидая продолжения. А я так вообще даже дышала через раз от усилившейся паники.