Акустик доложил — контакт, пеленг 110. Затем 109. Что-то смещалось к северу, на удалении меньше десяти миль, дальше вряд ли бы услышали. Вдруг это ловушка, а Ужас где-то неподалеку? Если это не что-то сверхъестественное, а всего лишь русская сверхлодка, какая разница, когда тебе от нее умирать? Но кто не рискует, тот не выиграет никогда — зачем вообще проникали в русскую зону, что само по себе уже отчаянный шаг?

Всплывать Шнее не решился. Курс перехвата, и полный подводный ход — пятнадцать узлов. Даже если наполовину разрядим батарею, этого хватит для атаки. Объект не реагировал никак, вот уже акустик доложил подробнее: это что-то дизельное, может быть сторожевик? Или русская субмарина? Плевать!

Позиция атаки! Всплывать под перископ Шнее не решился, он был достаточно опытным командиром — локатор в активном, уточнить дистанцию и внести в автомат стрельбы, шесть торпед залп! Лишь тут объект задергался, пытался отвернуть — но выйти из веера растворения уже не успевал. Одно попадание — взрыв.

— Запишите в журнал: потоплен русский эсминец, — сказал Шнее. — И курс 240, отходим!

U-1505 отползала на юго-запад в режиме максимальной тишины, пока не разрядились батареи. Тогда лишь она всплыла под шнорхель и продолжила бег в прежнем направлении, как можно дальше от русского побережья. Между Шетландскими островами и Исландией, в океан — и домой, в Брест! Шнее надеялся, что пока он дойдет и получит следующий приказ — даже если надо будет снова вернуться на Север, Ужас уже утолит свою месть, да ведь нужно же и ему заправляться?

Ну, а парни из 11-й флотилии — простите, но каждый играет сам за себя.

Уинстон Черчилль. Ленинград, 25 декабря.

То, что никогда не войдет в мемуары.

Подводная лодка «Трешер» флота Его Величества была атакована и потоплена неизвестной субмариной.

Спастись удалось лишь пятерым из экипажа. И еще выловили несколько трупов в пробковых жилетах — тех, кто успел выскочить на палубу, но кому не хватило места в единственной резиновой шлюпке. По счастью, среди спасшихся был вахтенный офицер, подробно рассказавший об обстоятельствах гибели «Трешера». Незадолго до этого акустик доложил о подводной цели, приближающейся со скоростью около двадцати узлов (рассчитано по изменению пеленга и предположительной дистанции, определенной по уровню шума). Поскольку на инструктаже было сказано, что русские имеют на этом театре быстроходную подлодку, а «Трешер» находился строго в обусловленном в русском штабе районе, то командир промедлил с приказом на погружение, помня об участи «Тюдора», чтобы его действия не сочли враждебными. Попытка уклониться была предпринята, лишь когда были услышаны торпеды. Получив попадание, «Трешер» затонул через пару минут, этого хватило, чтобы радист успел передать сигнал о помощи, и на воду спустили надувной бот — бедные английские парни, каково им было выбирать, кому жить, а кому умирать из шестидесяти человек команды!

Что ж, «у короля много»! Жалко, конечно, — но ничего не поделать. Политика, как и война — иногда очень грязная вещь. Если вспомнить, зачем вообще надо было тащить субмарины в этот поход. На то было несколько причин, как заявленных, так и скрытых. После Лиссабонского побоища не было опасности появления на Севере германских линкоров — но порядок есть порядок, завеса подлодок в качестве прикрытия соответствует уставу. Также если что-то случится с одним из самолетов, на которых летят высокие особы, то быстро оказать помощь сумеет лишь субмарина, уже находящаяся в указанном районе, даже вблизи немецких баз. И, хотя это не афишировалось, желательным было более близкое знакомство с будущим театром военных действий, если придется ставить русских на место. Но была и еще одна мысль, не входившая ни в один из утвержденных и согласованных планов, но готовая «выстрелить» при определенном развитии обстоятельств.

Черчилль доверял своим аналитикам — профессионалам, офицерам Королевского флота. Львиная доля русских успехов на море — это работа их сверхсубмарины, обладающей невероятными характеристиками. Само наличие такого корабля есть уже потенциальная угроза британской морской мощи — о нет, мы еще не настолько пренебрегаем правилами, чтобы во время войны наносить удары по союзнику, но узнать у русских их секрет, чтобы самим после построить флот таких субмарин, это наш долг, как владычицы морей! Если удастся войти в близкий контакт с этой русской лодкой, получить какую-то ценную информацию? Британские субмарины, не связанные обязанностью придерживаться указанного места в строю конвоя или эскадры, могли относительно свободно перемещаться по театру, путаться у русских под ногами, «лезть во все дырки». И даже если одна из лодок будет потоплена или пропадет без вести — есть шанс обвинить во всем русских и потребовать расследования!

Тем более очень похоже на то, что русские и в самом деле ошиблись! У кого еще есть субмарины, развивающие под водой больше двадцати узлов? Причем в русской морской зоне, куда, по заверениям самих же русских, немцы заходить опасаются. И постоянные спутники «моржихи», эсминцы «Куйбышев» и «Урицкий», были в этот день замечены в охранении конвоя PQ-35, всего в ста милях севернее! Очень может быть, что русские и в самом деле атаковали «Трешер», приняв за немцев!

И если так, то грех не воспользоваться таким случаем!

Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка «Воронеж». Полярный, 28 декабря 1943.

Лодку потопили мы. После броска на перехват цели, сближающейся с конвоем, радары «Куйбышева» и «Урицкого» засекли цель, фрицы пошли на погружение, и прямо под наши торпеды. Это была «семерка», четко опознанная по сигнатуре, не «двадцать первая» — так что шансов у немчуры не было. Звуки разрушения корпуса, слышные по акустике, и эсминцы наблюдали на поверхности пузыри воздуха и пятно соляра, спасенных быть не могло. О факте потопления фашистского U-бота было сообщено в штаб флота, с указанием точного времени и координат. Больше происшествий, до самого Мурманска, не было.

А когда конвой уже вошел в порт, нам пришел приказ прибыть в Полярное. Что было странным — союзная эскадра еще не отбыла домой. Мы входили в Главную базу ночью, с погашенными огнями, держась в кильватер «Куйбышева», указывающего нам путь. Только встали на свое штатное место, под маскировку, как на борт прибыл сам комфлота Головко, с несколькими штабными чинами и особистами — что вызвало удивление даже у нашего «жандарма». Но Кириллов быстро и ненавязчиво взял дело в свои руки — ах, нас обвиняют в возможном потоплении союзника, по ошибке? Так все атаки К-25 в этом походе задокументированы, расход боеприпаса и остаток его полностью соответствуют, и экипажи эсминцев свидетели, мы шли с ними практически в одном ордере, после встречи с союзной эскадрой. И место и время потопления злополучного «Трешера» ни с одной из наших атак не совпадало!

Флотские были удовлетворены. В Москву ушла шифрограмма о категорической непричастности К-25 к этому инциденту. Ну, а нам и то польза — походить по твердой земле и подышать свежим воздухом, заодно сберегая ресурс нашей техники. Только от пирса далеко не отлучаться, поскольку по территории базы болталось просто огромной число британских и американских гостей, «ваши контакты с которыми крайне нежелательны», как заявил Кириллов.