Сколь же «управляемую», точнее, «манипулируемую» память надо было иметь, чтобы вот так ловко то «включать», то «выключать» ее? Можно представить себе, каково же было, к примеру, тому же Василевскому — одному из активных разработчиков «Соображений…» от 18 сентября 1940 г. — читать ложь Жукова?!

А ложь и впрямь была отменной. Даже ретроспективно-риторически как-то очень неловко напоминать — маршалу Жукову же! — что война, тем более агрессивная, тем более в форме внезапного нападения всеми силами, что Гитлер без устали демонстрировал аж с 1 сентября 1939 г., начинается именно же с внезапных наступательных действий!

Или, быть может, его собственный «гениальный» план от 15 мая 1941 г. превентивного удара по Германии, который он якобы докладывал Сталину, предполагал со всей дипломатическим политесом предписанной учтивостью, но ударом всеми имеющимися Вооруженными силами поинтересоваться мнением Гитлера насчет того, согласен ли он, чтоб ему морду набили в малых приграничных сражениях или же все-таки в большой войне?!

Неловко еще и потому, что крамолой тогда выглядит то обстоятельство, что на его же, Жукова, глазах с 1 сентября 1939 г. происходил один блицкриг Германии за другим, и ведь все в форме внезапных наступательных действий с применением всех сухопутных, воздушных, а при необходимости и военно-морских сил нацистской Германии.

Это настолько было очевидно, что уже в 1940 г. мудрая Академия Генерального штаба специально разработала «Оперативный словарь», на стр. 46 которого прямо говорилось, что «современные войны обычно не объявляется — они просто начинаются в той или иной степени уже изготовившимися к действию противниками»[268].

Самое любопытное в том, что словарь этот был вручен всем участникам декабрьского 1940 г. совещания высшего комсостава РККА.

Но они тогда ржали над трудом Академии Генштаба, окончить которую мечтали многие из них. Однако же 11 июля 1941 г. было уже не до «ржания»…

Неловко еще и потому, что практически обо всем этом, т. е. о «новинках» стратегического опыта главного тогда противника — нацистской Германии и ее вермахта — ясно и четко говорилось практически во всех выступлениях на декабрьском 1940 г. совещании высшего командного состава РККА (разве что только Конев предлагал лупить фрицев цитатами из Ленина. «Долупился», к слову сказать, до того, что, как письменно засвидетельствовал управделами СНК СССР Чадаев, когда в начале октября 1941 г. стало известно об окружении его войск под Москвой, Сталин в присутствии многих произнес: «Ну и болван! Надо с ума сойти, чтобы так проворонить… Шляпа!»[269]. А Жуков после войны и того проще — заявил, что-де Конев открыл фронт врагу под Москвой. Правда, тут следует иметь в виду, что ненавидели они друг друга так, что искры летели).

Говорилось об этом и в докладе самого Жукова, являвшемся, кстати говоря, зеркальной копией германской стратегии блицкрига, в чем легко убедиться, даже бегло окинув взглядом текст его выступления не этом совещании.

И ведь говорилось буквально все — от роли фактора внезапности как об одном из основополагающих в стратегии блицкрига факторов успеха нападения, тактики создания предельных и запредельных оперативных плотностей войск в наступлении, особенно при внезапном нападении для безальтернативного для обороняющейся стороны таранно-штурмового пролома системы ее обороны до широкомасштабного применения танковых и механизированных войск в сочетании с четко скоординированными действиями авиации и ВДВ.

Было бы очень интересно узнать, как это они — Жуков да Тимошенко — все понимали, к тому же еще и «теоретически», если одной половиной языка говорили то же самое, а другой — посылали по известному всей России адресу этот самый опыт противника в ведении Второй мировой войны, а при этом еще «практически полностью не учитывали особенности современной войны в ее начальном периоде»? К сожалению, узнать не придется…

Однако более всего, конечно же, маршал Жуков «удивил» тем, что ожидал, видите ли, приграничных сражений, а подлые да вероломные гитлерюги, бац, сразу же да внезапно начали с наступательных действий всеми силами! Интересно, сам-то он понимал, о чем писал — ведь то же самое он говорил в своем докладе на совещании, а затем изобразил в плане от 15 мая 1941 г?!

Ирония, конечно, иронией, но она печальна, потому как слова Жукова означают, что он да Тимошенко и впрямь готовились к отражению агрессии нацистской Германии совершенно по иному плану, нежели «Соображения…» от 18 сентября 1940 г.!

Маршал был очень слаб в политике. Как отмечал Главный маршал авиации Голованов, Жуков «в политическом отношении» был безграмотен…»[270], а уж в пиаре — особенно, отчего нередко нес такое, что уж лучше б и вовсе не заикался. А иначе откуда было бы взяться столь не адекватному реалиям истории признанию Жукова о том, чего он ожидал» от Гитлера? И зачем тогда Василевскому, а также Штеменко приводить суть того плана за двадцать лет до его официального рассекречивания?!

Ведь они же совершенно однозначно показали, что на самом-то деле ожидалось в соответствии с официально утвержденным планом. Ожидалось именно внезапное нападение мощных танковых и пехотных группировок противника, сопровождаемое упреждающими авиационными ударами по советским войскам и тыловым объектам, имеющим большое военное значение

Более того, совершенно ясно предвиделось, что война с первого же дня примет характер очень напряженных и сложных операций всех видов Вооруженных сил на суше, море и в воздухе. Ясно и четко было сказано о массированных наступательных действиях противника, причем именно агрессивного характера и с применением всех сил. Следовательно, уже при разработке плана отражения агрессии ни о каких приграничных или пограничных сражениях как прологе войны речь не шла.

Василевский и Штеменко явно не желали, особенно первый — из-за его достаточно высокого положения в Генштабе уже перед войной, — нести ответственность за якобы канонизацию опыта Первой мировой войны в плане отражения агрессии Германии, т. е. в «Соображениях…» от 18 сентября 1940 г., а соответственно и за трагически кровавые последствия такой канонизации. Культ прошлого, как известно, впервые был отсечен еще в 1937 г. — «хирургически» был отсечен, к чему нам предстоит ниже вернуться.

Повторно, причем еще до начала Второй мировой войны подобное «отсечение» состоялось на заседании Главного военного совета 17 апреля 1939 г., когда Сталин вновь потребовал покончить наконец с культом прошлого и «перестроиться на новый лад, перейти на рельсы современной войны».

А в третий раз Сталин потребовал того же по итогам советско-финляндской войны — тогда своего поста наркома обороны лишился сам Клим Ворошилов.