Я мысленно замыкаю связь двух паразитов. В тот же миг из груди раскормленного дармоедаа выползает длинная веревка. Хлопо́к!!! И они соединены единым каналом – от чёрного художника – к чёрному убийцы.

– Что теперь? – осведомился я. На душе гадко, как никогда. Внутри появилась уверенность, что мгновение назад я сделал мерзость.

– А теперь, перепевник, завяжи эту пуповину вокруг шеи художника. Тоже самое повтори с убийцей и… Можешь возвращаться. Миссия завершена!

Само собой, я надеялся, что по возвращении в тело это гадкое ощущение пройдёт, но напрасно. Даже более того, со временем мерзость стала ощущаться всё сильней. И это была не вина… Я уверен. Чёткое, взвешенное, без капли ненужных эмоций разумение – соединять чёрных было нельзя. Внутренний барометр, встроенный в каждого человека, измеряющий правильность или ошибочность поступков, однозначно показывал на «минус» – протянутый между убийцей и художником канал не имел право на существование.

– Какого черта!!! – не сдержавшись, заорал я на слушателя. Он молчал, готовясь смирено принять весь поток злости, бурлящий внутри меня и требующий выхода. – Я думал задание найти и обезвредить убийцу…

– Так и есть… – спокойно ответил он. Нужно ли говорить, что его спокойствие и уверенность, звучавшие в голосе, ещё больше злили меня.

– Тогда при чём здесь художник? Зачем я связывал его тварь и убийцу?! И эти петли вокруг шеи к чему?

– К чему эти вопросы? Ты же сам всё прекрасно понимаешь… Только боишься, как ребенок, имя буки произнести вслух. Я порекомендовал тебе избавиться от самобичевания, иначе по аналогии с солдатом, уничтожающим по приказу штаба мирную деревню, ты пос…

– Я не виню себя, – грубо оборвал я слушателя. Он недоверчиво ухмыльнулся:

– Тогда что же, если не вина?

– Не знаю… – соскользнув взглядом в пол, задумался я. – Не знаю… Просто чувствую, что поступаю неверно…

– Ты имеешь ввиду твои выходы? – слушатель знал, на что давить.

– Нет, я говорю о задании… Словно я нарушаю естественный ход событий… Делаю запретное…

– Ты слишком много размышляешь о хорошем и плохом… – слушатель явно хотел отмахнуться от моих слов и уйти от ответа, не воспринимая всерьёз… Но я не мог позволить ему промолчать. Для меня остаться без разъяснений причин и последствий того, ЧТО я натворил, было равносильно самоубийству.

Я подскочил со стула, полный решимости схватить коллегу за грудки, и, если потребуется, выбить из него всю нужную информацию. Однако, стоило лишь приблизиться к нему ближе, чем на метр, как пространство с неимоверной скоростью закружилось и щека ощутила могильный хлад бетонного пола. Слушатель сидел сверху, упершись коленом мне в спину и больно выкручивая руку.

– Просто прими за аксиому, – сквозь зубы зло прошипел он, – что НИ ЧЕРТА НЕ ПОНИМАЕШЬ! В любом, даже самом ничтожном, событии, не говоря уже о ПОРУЧЕНИЯХ, смысла больше, чем умещается в твоей стоеросовой башке! Поэтому не играй в философа и праведного судию, а тупо делай, что велят. Взялся «перепевать» наши указания, так какого хрена выдёргиваешься? Ты не в мыльном сериале, где люди не могут справиться с обывательскими страстишками! Все намного сложней! И не суйся куда не надо! Не нам решать…

Он отпустил мою руку, отчего боль стала невыносимой. Я лежал на грязном бетонном полу, не в силах встать.

– Это была не потерянная душа…

– Что? – слушатель не понял, о чем я говорю, тем более, когда так быстро перевел тему.

– Та фигура надо мной в квартире – вовсе не потерянная душа…

– Почему? – слухач вновь заметно напрягся – реакция, которую я и ожидал.

– Я специально спустился пониже к толпе, когда летел на задание, чтобы посмотреть на непроявленных. Того, кого я видел – это не один из потерянных… Совсем не похож. Души мерцают, а та фигура оставалась неизменной. И не чёрный он – тело иное…

– Другое? – нахмурился напарник, делая вид, что силится понять. Но это было не так. Вновь смердело ложью.

– Да… Человеческое. Он похож на человека, а чёрный – пародия на человека: паразит, желающий выглядеть по-людски. Тогда кто это?

Все так же напряженно, сосредоточенно размышляя, напарник молчал. Ответил лишь спустя несколько минут:

– Я не знаю… Впервые не знаю, поэтому не на шутку обеспокоен. Тонкие миры переполнены самой разнообразной нежитью – как полезной, так и крайне опасной. Тем более, что кто-то смог прорваться в твою реальность…

– В смысле?

– Тот случай в автобусе – расскажи ещё раз.

Я поднялся с пола, сел на стул, даже не отряхиваясь, и подробно изложил тот эпизод.

– Значит, поступим так, – начал напарник, когда я умолк. – Пока не выяснится, что за оно, ты должен полностью ограничить контакты с внешним миром…

– Что это значит?

– Сиди дома и не смей выходить на улицу ни при каких условиях, понял?

Судя по тону, он не шутил.

– Всё так серьёзно? – ответил я вопросом на вопрос. По правде говоря, я, хоть и испугался, но не видел особой опасности. Мне казалось: всё не так страшно. Скорее, взыграло любопытство: «Кому и зачем я мог понадобиться?»

– НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НА УЛИЦУ НЕ ВЫХОДИТЬ! Ещё раз повторить?! – слушатель вложил максимум сил, чтобы я понял – возможно, мне грозит беда.

– Понял… – мне осталось лишь подчиниться.

– Хорошо. Тогда на сегодня всё. На выходе ждёт машина, которая доставит домой. В салоне лежат пакеты с едой… По приезде подкрепись хорошенько, – слушатель встал и пошёл к выходу. – И, кстати, – обернулся он, уже стоя в проёме, – зашторь окна. Когда понадобишься, я позвоню…

Ночью привиделся сон…

Тот самый подвал. Я сижу под лампочкой на стуле, выпачканный в потасовке. Всё так же, как и въявь – только место слушателя пустует. То есть я не вижу, чтобы там сидели, но знаю, что кто-то есть. Правда, сколько бы я ни напрягал глаза, всё равно не мог уловить хоть что-то…

– Нам не позволяют увидеться, – вещает знакомый голос. Тот самый! От произнесённого воздух колышется, но хозяин голоса так и не проявляет себя.

– Кто ты? – спрашиваю я, но безответно…

– Снаружи всё не так, как внутри. Искажённая информация для искажённого восприятия. Жёлтый обманщик торжествует.

– Кто ты? – повторяю я, не теряя надежды узнать.

– Смотри телевизор. Среди лжи там – крупицы правды, исказящие искажение… Когда это узреешь – заверши телефонный разговор, согласись на женский хлеб… – мерзкий писк проглотил последние слова. Нас заметили…

Пространство тотчас затряслось, и сквозь пластилиновый потолок проникли с лёгкостью разрывающие бетон огромные пальцы. Сквозь новую дыру виднелась огромная физиономия слушателя: