Рис. 22

В последние десятилетия появился целый ряд художников, почти дословно цитирующих наследие древних алхимиков, все более доступное для неспециалиста благодаря выставкам, оцифровке древних книг и популяризации истории. В 1973 г. американский художник Пол Лаффоли (1935–2015) изобразил гигантский космический атанор на полотне под названием «Алхимия: теленомический процесс Вселенной» (22). Его необычный стиль отсылает не только к священному искусству, но и к научной иллюстрации, стилю индийских религиозных изображений XX в. и к популярной в то время психоделической культуре. Некоторые детали его сложной схемы, соединяющей душу и тело, металлы и планеты, позаимствованы из оригинальных алхимических трактатов. Испанский живописец Дино Вальс (р. 1959) в 1989 г. создает картину «Задкиэль», используя целый набор аллегорий, напрямую позаимствованных из таких иллюстрированных трактатов как «Свиток Рипли», «Розарий философов» и «Сияние Солнца», а также совмещает их с масонской и каббалистической символикой (23).

Рис. 23

На других его картинах, сюжетно далеких от златоделия, часто встречаются изображения Меркурия и андрогинов, в т. ч. скопированные с древних миниатюр. В 1989 г. американская художница Лори Липтон (р. 1969) переосмыслила весь цикл изображений из «Сияния Солнца» по просьбе амстердамской Библиотеки философии и герметизма, ныне спонсируемой известным писателем Дэном Брауном (24). Тема алхимии играет важную роль в работах современной сюрреалистки из США Мэдлин фон Фёрстер (р. 1973): в 2006 г. она создала цикл работ «Дистиллированные желания», на которых переосмыслила изображения из «Коронации природы», также используя элементы, позаимствованные из «Розария философов» и других трактатов. В 2009 г. фон Фёрстер нарисовала картину «Царива мама», основанную на иллюстрации к «Алхимическому альбому» конца XV в (см. здесь). Однако вместо мужчины главным героем становится золотая женщина, а дерево прорастает не из ее гениталий, а из утробы, открывающейся будто шкатулка (25).

Рис. 24

Рис. 25

Постмодернистский художник из США Кристофер Ульрих (р. 1972) использовал некоторые гравюры из «Убегающей Аталанты», чтобы создать собственную работу, названную «Алхимическая кухня»: она буквально представляет собой кухонную вытяжку, украшенную четырьмя фресками на сюжеты из сочинения Михаэля Майера. На картине 2013 г. «Оммаж Курбе» Ульрих совместил два, казалось бы, несовместимых сюжета: автопортрет французского художника-реалиста Густава Курбе в образе Агасфера и алхимического монстра, воплощающего три парацельсианских первопринципа, перерисованного из трактата Джованни Баттисты Назари «Три сновидения о превращении металлов» 1572 г. (26).

Рис. 26

Священное искусство в Новейшее время почти прекратило свое существование в лабораториях, однако стало частью массовой культуры. Это произошло в несколько этапов. Все началось с оккультного Ренессанса, который охваченная индустриализацией и войнами Европа переживала в первой четверти XX в.: он был реакцией интеллектуалов на убыстряющееся время, политические перемены и бесчеловечный прогресс. Эзотерические труды повлияли на психоанализ, и хотя сами психоаналитики редко занимались алхимическими источниками, именно они одними из первых начали их изучение. Они не боялись исследовать темы, которые до этого были табуированы в науке, поэтому заинтересовались в т. ч. и алхимией. Благодаря популярности психоанализа златодельческие символы вошли в более широкий словарь европейской культуры. Алхимией заинтересовались художники и писатели, представители творческой богемы. А уже благодаря им алхимия стала настолько распространенной в массовой культуре, что практически каждый, кто когда-либо ходил в музей или книжный магазин, встречался как минимум с этим термином.

Но насколько всепроникающим был вирус алхимического символизма? Говоря о его распространении, мы рассматривали только страны Западной Европы. В то же время, восточнее Германии начинался огромный мир, надежно отделенный от своих соседей. Железный занавес, который около шестидесяти лет мешал культурному обмену между СССР и всем остальным миром, препятствовал передаче знания об алхимии. Но неужели интереса к алхимии в СССР не было? И как бы она могла выжить в государстве, где все религиозное, а тем более оккультное, вымарывалось как из книг, так и буквально — из окружающей реальности? В попытках ответить на этот вопрос можно обнаружить неожиданные культурные явления, существование которых было возможно только в одной стране мира — Советском государстве.

С приходом советской власти существовавшие и в царское время не без проблем тайные общества окончательно уходят в подполье. Там создаются масонские и розенкрейцерские ложи, орден тамплиеров, а также оккультные кружки, занимающиеся синтезом эзотерического и научного знания, такие как «Эмеш редививус». Участники этого объединения пытались засечь призраков узников, умерших в застенках ОГПУ на Лубянке, с помощью законспирированных опытов с новейшей аппаратурой. Многие из членов перечисленных обществ были известными людьми — в их списках среди прочих можно обнаружить режиссера Сергея Эйзенштейна, писателя Андрея Белого, актера Михаила Чехова, анархиста Аполлона Карелина, изобретателя Александра Чижевского, литературоведа Сергея Дурылина и физиолога Алексея Кулябко, прославившегося попытками оживить мертвые тела. В кругах тайных обществ была распространена одна и та же оккультная литература, в том числе по алхимии и парацельсианству.

В итоге появляется новая, раннесоветская рецепция тайных искусств. К примеру, в корпусе преданий российских тамплиеров мы находим легенду под названием «Алхимик», повествующую о значимости духовной алхимии, а не златоделия. В вызывающем курсе лекций «Критика материализма», прочитанном в 1920-х гг., анархо-мистик Алексей Солонович (1887–1937), автор знаменитой книги «Бакунин и культ Иальдобаофа», вольно цитировал Парацельса, противопоставляя его учению Маркса: «человек не одним хлебом живет, а целым рядом мыслей, переживаний; он есть то, чем он питается физически, душевно и духовно».