– Идиотскую выходку ты отмочила сегодня, – заявил Кин, разыскивая в темноте ночную сорочку Алексы, чтобы наконец уложить эту захмелевшую леди в постель. – Впрочем, я и не ожидал от тебя большого здравомыслия. Ведь ты настроилась что-нибудь сотворить мне назло.

Когда Алекса ничего не ответила на этот выговор, он подошел к кровати, рассчитывая, что найдет жену прямо поверх покрывала. Он вгляделся в темноту, потом похлопал рукой по постели, но не нашел ничего и нахмурился.

– Да где же ты, черт тебя побери? – Кин остановился и начал настороженно прислушиваться, но в спальне царила мертвая тишина. Наконец он решил зажечь лампу и обнаружил, что свои гневно-обличительные речи обращал к стенам. Алексы нигде не было видно. Он нахмурился еще больше и воздел руки к небесам. – Господи, скажи, чем я заслужил это? – вопросил он, надеясь на божественный отклик, но тщетно.

Внезапно ветер донес до него слабый свистящий звук, похожий на чириканье больного воробья. Кин раздраженно зарычал. Ну понятно, маленькая дрянь проскочила спальню и оказалась на балконе. И решила спеть полночную серенаду, имитируя птичьи трели.

Он решительно вышел на балкон и замер на месте. Алекса ходила по перилам, как акробат по туго натянутой проволоке. Господи, великий Боже, будь милосердным! Она была на краю неминуемой гибели. Сердце Кина замерло, потом гулко забилось и снова замерло, остановилось совсем. А Алекса продолжила свой рискованный путь и схватилась за выступающую балку, когда собиралась сделать шаг по воздуху.

Кин осторожно, без единого резкого движения подобрался к ней, боясь заговорить, чтобы не напугать. Малейшая неосторожность, и она полетит вниз, разобьется насмерть. Затаив дыхание, он наблюдал, как она повернулась и направилась в его сторону. Господи, у него просто руки чесались поймать эту хмельную ведьму. Тогда он спокойно придушит ее этими руками, не дожидаясь, пока она самостоятельно убьет себя.

– Какая красивая ночь, правда? – заявила Алекса, но так нечленораздельно, что фраза осталась непонятой.

– Мадам, что, во имя всего святого, ты тут, к дьяволу, делаешь? – спросил Кин так тихо, что угроза в его голосе осталась не замеченной мадам.

– Трогаю звезды, – по-прежнему неразборчиво ответила она. – Смотри, я могу дотянуться прямо отсюда. Сейчас принесу тебе одну.

И она наклонилась, одна нога – на перилах, вторая повисла в воздухе. Кин задохнулся, будто проглотил разом полуночное небо вместе с луной и звездами. Его сумасшедшая супруга доведет его до разрыва сердца. Он умрет от шока раньше, чем она – от своего глупого дурачества.

– Слезай оттуда сию же минуту, – процедил он, стараясь ни в коем случае не испугать ее. И задохнулся: Алекса потеряла равновесие и замахала руками, словно внезапно выросшими крыльями.

Кин рванулся, схватил ее за ноги и дернул к себе, пока она не совершила свой первый и последний в жизни прыжок в пустоту.

– Проклятие! Если уж ты непременно решила умереть, то почему бы не позволить мне убить тебя? – зарычал он в то мгновение, когда прижал ее, невредимую, к своей груди. – Это доставит мне непередаваемое наслаждение после всего того идиотства, что ты учинила за сегодняшний день!

Но Алекса была не в состоянии понять суровые слова, грубый тон, она просто свернулась клубочком, довольно вздохнула и закрыла тяжелые веки.

– Отвези меня домой, Кин, – пробормотала она, внезапно устав от своего полета к звездам.

– А где же, ты думаешь, ты развлекаешься последние четверть часа? – иронически осведомился он. Потом понял, что она снова уснула и не слышит ни одного слова.

Несколько минут Кин просто стоял, держал ее на руках и радовался, что она в безопасности. Потом отнес в комнату и положил на середину кровати. Поиграл с соблазнительной мыслью привязать ее – на случай, если она проснется, и решится еще на какую-то выходку. Постоял рядом с кроватью, глядя па растрепанную, но такую привлекательную красоту, и нехотя улыбнулся.

– Если бы ты знала, сколько неприятностей сумела мне причинить, то была бы безумно горда собой, – прошептал Кин и отправился искать ночную рубашку, брошенную им, когда спешил спасать свою дикую птичку от полета из гнезда:

Вернувшись к постели, он снова постоял, глядя на аппетитную фигурку, которую не могли скрыть никакие тряпки, даже тот маскарадный костюм, который она нацепила для своей прогулки по Новому Орлеану. Пожалуй, привязать к кровати – самый надежный способ удержать эту очаровашку в постели, но Кин подумал, что есть кое-что другое, что привлекает его намного больше.

Алексу разбудило звяканье монет в карманах ее штанов – кто-то осторожно снимал их. Она приподняла ресницы и увидела лицо Кина всего в нескольких дюймах от своего. Синие глаза сияли желанием, таким невероятным желанием, что Алекса не смогла бы оторваться от этого зрелища даже во имя спасения собственной жизни. Искусные пальцы проворно расстегнули рубашку и отбросили ее в сторону. Она знала, что должна возражать, сопротивляться, но воля покинула ее при первом же прикосновении его рук. Теплое покалывание распространилось по всей коже, мужские пальцы ласкали ее тело, возбуждая такое желание, что его не могло заглушить даже выпитое вино.

Даже сейчас, зная, что Кин предал ее с другой женщиной, она продолжала жаждать его поцелуев, ощущений его рук, бродящих по всему телу. Она должна завоевать его любовь. Она нуждается в нем – хочет его. Кин – ее муж, не Джессики. Она, Алекса, имеет полное право наслаждаться его объятиями. Она любит его. И никто не запретит ей показать, насколько сильно любит. Ее губы приоткрылись.

– Алекса… – Горячее дыхание опалило ей щеку, на лицо посыпались поцелуи. – Хочу тебя.

Она почувствовала такой восторг, такое облегчение. «Может, у меня все же есть еще шанс завоевать его?» – подумала Алекса, обняла руками широкие голые плечи и притянула Кина ближе, бесстыдно предлагая себя.

– Я тоже хочу тебя. – Она запустила пальцы в его густые волосы, провела ими по голове, по мускулистой шее. – Всегда хотела, с самого первого дня.

Страсть вспыхнула с удвоенной силой, и Алекса ощутила, что ее подхватило и закружило в захватывающем дух вихре. Кин осыпал ее головокружительными ласками, поднимая на неистовые, недосягаемые высоты и бросая потом в черную бездну.

Она отвечала на ласки смело, дерзко, нескромно, дразня и возбуждая. Алекса осыпала поцелуями широкую грудь, ощутив губами биение его сердца. Тонкие пальцы пробежали по бедрам, проложили горячую тропинку ниже, заставляя его стонать от упоения и блаженства.

– Ты колдунья, настоящая ведьма, – прохрипел он и впился в нее губами. – Ты можешь растопить мой гнев простым прикосновением. Я не могу владеть собой, когда ты рядом. Возьми меня с собой на небеса, Алекса, сладостная моя. Я не вынесу больше этой пытки желанием.

И сладостная Алекса улыбнулась ему в ответ. Все ее тело томилось и стремилось к нему.

– Мое колдовство – это любовь, – прошептала она дрожащим голосом. – Я люблю тебя, Кин. Да поможет мне Бог, но я люблю.