Дверь растворяется и на пороге во всем величии появляется Семен. Он замирает, порывисто дышит, пока не спускает с меня яростного взгляда. В нем сквозит возмущение. О, я тоже на пределе!

— Что это, мать вашу, было? — рявкает, захлопывает дверь, из-за чего я подпрыгиваю. Вот только остаюсь стоять к нему спиной. — Какова хрена ты танцевала с этим?

Я молчу. Отрываю бумажное полотенце и чуть-чуть намокаю его, чтобы стереть обсыпавшуюся тушь под веками. Вид мой все равно остается ощетинившимся, будто меня вот-вот охватит неконтролируемая агрессия. Через зеркало вижу, как Семен засовывает руки в карманы брюк, демонстрируя важность в моем ответе.

— Катя? — сквозь зубы тянет он. — Не заводи меня еще больше своим молчанием.

— Тогда не утруждай себя моим вниманием, — парирую в ответ и кидаю в мусорное ведро полотенце. — Возвращайся к гостям и найди себе другую девушку, которая пополнит твою копилку.

Тени прокладываются в глазницах, когда он хмурится.

— Ты о чем?

— Я о том, чтобы ты отлично провел вечер, — как бы между прочим вставляю и разворачиваюсь, принимая на себя озадаченный взгляд. Воздух раскалывается от напряжения, с которым мы неумолимо сражаемся.

— Что он тебе сказал?

Складываю руки на груди и вздергиваю один уголка рта:

— Ничего.

— Ты ему поверила. — Это больше звучит как утверждение, нежели вопрос. — Я никогда не использовал тебя, Катя.

— Как же. При наших встречах ты мне это отчетливо давал понять.

Он качает головой.

— С Русланом у нас есть некая недоговоренность, — приоткрывает рот и хищно оскаливается. — Поэтому он стремится мне всюду насолить. Мы отличные партнеры, но не приятели. И уж точно я никогда не изменял своей жене в течение пяти лет…

— Зато со мной ты нашел легкий вариант отвернуться от нее.

— Это не так.

Он делает опасный шаг, и я тыкаю в него пальцем.

— Не смей ко мне подходить!

Сталь загустевает в костях, делая из меня порождение той самой Снежной королевой, которая всегда неотступно и безразлично готова сделать удар. Я хочу вернуть старую себя, когда моя броня помогала от всего убежать. Это проще. Мы всегда ищем легкие пути, казалось бы, жизнь станет осмысленной.

— Твою налево, Катя?! — не выдерживает и за долю секунды преодолевает расстояние. Вжимает своим телом в раковину, расставляет руки по обеим сторонам от головы, не давая шанса улизнуть от него. Мое тело предает меня, как только агония становиться ощутимее. Это плохо. — Перестань забивать свою головку тем, чего на самом деле нет.

— Уйди с дороги! — шиплю.

Толкаю его в грудь, но врезаюсь скорее в китайскую стену, сдвинуть которую не поможет даже экскаватор. Семен трется об меня, придавливает еще больше телом.

— Ты маразматичка хуже этих бабулек, делая выводы без прямых объяснений! Что с тобой такое?! Перестань пускать колючки в обход, если тебе дорог человек!

— А ты хуже ревностного козла с бубенчиком!

Удерживаю на себе его сдержанность — он готов самолично вскрыть мне череп и покопаться в том, в чем я сама запуталась — и перевожу дыхание.

— Потому что ты танцевала с ним!

— А я не должна была?

— Нет. — Его челюсть становится более острой.

Фыркаю и складываю руки на груди, лишь бы не притрагиваться к нему. Хотя его близость меня убивает.

— Не забывай, Семен, то, что у тебя есть законная жена и наш с тобой секс не делает меня чьей-то собственницей.

Меня дерет изнутри от того, как мною лихо могут помыкать. Все же столкнувшись с такими безответственными родителями не малому сможешь научиться.

— И знаешь что… С самого начала было ошибкой спать с тобой! — цежу сквозь зубы и ударяю его в грудь. Мой пульс сбивается с ритма. — Это аморально с нашей стороны! Не такой пример мы должны ставить перед нашими детьми…

— Они поймут! — отмахивается.

Что-то твердое упирается мне в живот, и я из последних сил сдерживаю подступающее желание.

— Что они поймут? Как их родители трахались налево и направо, потому что вдруг почувствовали вседозволенность? Потому что их разум затмила похоть? Потому что табу — это экстремальные ощущения?!

Он каменеет и, кажется, размножается, чуть ли не выпуская из носа дым. Я беру всю свою волю в кулак, стискиваю челюсть, чтобы казаться той непобедимой Зуевой, которая способна переломать любого.

От переполняющего меня раздражения вперемешку с одержимостью вихрь в голове становится настолько колоссальным, что внутри меня все плавится. О. Боже. Мой. Наша ссора вызывает невыносимое землетрясение, что ноги не могут более держать меня. Мне хочется содрать с себя это платье. Мне хочется его притянуть за пиджак, впиться в его губы, вот только я этого не делаю. Меня претит от того, что меня он использует ради утех…

— Вообще мне следовало более ближе познакомиться с Русланом.

Лицо Семена темнеет, и он вынужденно вдавливает свои бедра, чтобы я в следующую секунду оказалась сидящей на раковине. Куда бы не убежала или спряталась, он не перестанет наступать на меня.

Его руки с силой стискиваю талию, сам пристраивается между широко разведенный ног, отчего разрез оголяет внутреннюю поверхность бедра. Бодрящий холод будоражит.

— Хрен с два! Ты — моя!

А ты — мой.

Наши дыхания сплетаются и становятся поверхностными.

— Может он окажется не таким уж новичком в постели, ведь…он знает, какие приятности приносят его руки, — небрежно мечтаю и откланяюсь от него.

— Заткнись!

— Все же если ты используешь меня, почему я не должна использовать тебя? — Риторический вопрос исчезает в стенах нагревающегося пространства. — Ох, я готова была перед ним раздеться…

Семен ударяет с размаху кулаком в стену слева от меня, чем вызывает сотрясение в зеркале. Между нашими лицами остается менее пятнадцати сантиметров. Я вздрагиваю и скрываю свое треволнение за маской равнодушия и грез.

— Повтори!

— Раздвинуть ноги, чтобы он наполнил меня до краев. Чтобы я извивалась под ним, стонала его имя.

Ну же! Покажи мне свой контроль, которого у тебя нет рядом со мной. Не будь я так распалена, не смогла бы в лицо ударить пошлыми высказываниями, но меня сильно хотелось ему досадить. Мне хотелось, чтобы он прочувствовал, какого это, когда тебя закидывают сетью.

— Оу, а еще… — Поддаюсь и под пристальным прицелом скольжу к его уху, шепча: — Мне однозначно понравилось бы то, как Руслан вколачивался бы в меня своим толс-тым, длин-ным…

Мне не дают договорить последние слова. Семен запускает пальцы в волосы, с яростью тянет меня за них, властными губами обрушиваясь саднящими, кусающимися поцелуями. Я размыкаю губы, впуская в себя его язык, и вибрация от демонического рыка вынуждает меня простонать