— Что это? — Она удивленно посмотрела на Нила и отодвинула ее от себя.

— Не притворяйся, опекунша, хватит. Пиши любую сумму, и мой самолет к твоим услугам через полчаса. В любую из выбранных вами, леди, частей света. Хотя тебе больше подходят части тьмы. Матерью моего сына ты не будешь никогда. Теперь я у него и мать, и отец, и все родственники сразу. Найдешь другой объект для своих экспериментов над людьми.

— Но что ты знаешь обо мне? Той прежней Тани, которую ты знал в России, уже нет…

— О да, я даже был на ее могиле в Ньюгейте. Кстати, благодарные клиенты мадам Дарлинг до сих пор приносят цветы.

— Ты и об этом знаешь? Пойми, меня тогда подставили, и у меня не было выбора… Я теперь совсем другой человек, меня зовут Дарлин Теннисон, в супружестве — леди Морвен.

— Как же, наслышан… Меценатство, благотворительность, гуманитарные технологии. Пока я не знал, что леди Морвен — это ты, все никак понять не мог, что такое гуманитарные технологии. Теперь понимаю.

— И что же?

— Опыты над людьми. Использование. Лепка судеб. Игра в Господа Бога. Линда, которую последний раз я видел живой в твоем обществе. Костя Асуров, которого ты и твой покровитель Шеров купили или запугали, сделав из честного служаки вашего верного раба. Сесиль, в чью постель меня подозрительно быстро запаковали, как только ты свалила за границу. Лиз, которая после рождения сына и знакомства с тобой отчего-то села на иглу. Ваш покорный слуга, которого не грохнули в Питере лишь благодаря твоему заочному вмешательству. Должно быть, вовремя сообразила, что с меня живого можно поиметь куда больше, чем с мертвого. Ты права. Вот, я подписываю пустой чек. Сумму проставишь сама.

Таня не шелохнулась.

— Да кто ты такой, чтобы судить меня? Ты, который палец о палец не ударил, чтобы чего-то в жизни достичь, которому все само в руки сыпалось?! Париж — пожалуйста, миллионы — пожалуйста, сын-наследник — пожалуйста! Хотя нет, тут ты, конечно, руку приложил, точнее, не совсем руку… Любопытно, а сколько всего детишек настрогал наш Папа Карло в поездах дальнего следования?

Таня встала, подошла к камину, посмотрела в огонь. Нил вздрогнул, как от удара током.

— Твои провокации уже бесполезны. Когда-нибудь ты захлебнешься собственным ядом. А пока мои юристы в полном твоем распоряжении. Твоя инфекция очень опасна для моего сына, поэтому я обещаю, что изоляция будет абсолютной. Варианты не рассматриваются.

Таня, так и державшая стакан с виски в руках, мгновенно выплеснула его содержимое прямо в лицо Нилу. За что в ответ сильная пощечина окрасила половину лица. Таня тигрицей бросилась на Нила.

Чувство материнства, так и не раскрывшееся в молодости, придало ее ударам невероятную для женщины силу. У нее хотят отнять самое дорогое и драгоценное на свете существо. Нилу пришлось быстро перейти в оборону, но удары были так ощутимы, что он вынужден был с силой оттолкнуть Таню. Она пролетела несколько метров и, задев головой массивную резную голову льва на подлокотнике кресла, рухнула на пол. Нил подошел, вытащил ее к дивану и положил, но тут же снова получил в челюсть по касательной и, скорее не от силы удара, а от неожиданности, неловко упал на спину. Таня вскочила и сильно приложилась ногой в печень.

И тут сверху, где располагалась библиотека, раздался голос:

— Тата, я не знал, что если любовь, то сначала надо драться так сильно, а уже потом жениться. Здорово вы это, ну, боретесь. Ты же мне на ужине сказала, что мы вместе теперь будем любить его, а сама так его исколотила, что он и встать не может. Вот Макс увидит, какой вы погром тут учинили, всем попадет. И вообще, если ты правда его любишь, то что мы будем делать с Морвеном? Лучше бы об этом подумали!

Нил-Нил уже спустился вниз, и теперь взрослые смотрели на него сверху. От неожиданности все растерялись.

Таня устало рухну та на диван и притянула к себе мальчика Он привычно обнял ее.

— С Морвеном я уже все решила, а вот с женитьбой папа решил повременить, как мне кажется. — Таня, как могла, скрывала предательскую дрожь, которая пронзила все тело.

— Нил, а тебе нравится моя Тата? Она всем нравится, потому что она самая прекрасная на свете Тата.

Таня разревелась, а мальчик испугался по настоящему. Он еще никогда в жизни не видел, как Тата плачет. Это оказалось совсем невыносимо. Он гладил ее мокрое лицо и целовал.

— Ну, не плачь, не плачь, что ты, как девчонка… — Но Таня зашлась совершенно по-русски, и за Макса, и за себя, и за рухнувшие мечты о счастье. — Тат, ну все, все, а то Макс услышит и тоже расстроится, а ему нельзя. У него же сердце.

Нил подошел к сыну и Тане.

— Нил-Нил, Макса больше нет, это не фокус, дорогой, он действительно умер.

— Это неправда, — спокойно ответил мальчик.

Он поднялся и как-то особенно торжественно подошел к двери, потом он также тихо вышел и прикрыл за собой дверь.

Нил через минуту почувствовал неладное и бросился вслед, но сына он не нашел ни в детской, ни в других комнатах. От Тома он узнал, что Нил-Нил спокойно вышел из дома и только потом быстро убежал в сторону парка. Они бросились искать, и Таня металась в темноте, крича Нила.

— Надо зажечь фонари по всему парку! — крикнул Нил садовнику, выскочившему на крики.

— Поздно! — услышал он за спиной и обернулся.

Шатер Макса Рабе вспыхнул гигантским костром в черное небо.

— Огненная жертва из дома твоего! — непонятно вскрикнула Таня и упала без чувств.

Пока Нил добежал до шатра, горел весь купол. Нил бросился в середину и схватил мальчика, стоявшего в центре под пылающей крышей. Как только они выскочили из опасного круга, конструкция рухнула.

Нил сам отнес ребенка в спальню, Том принес туда же бесчувственную леди Морвен, и они с Агашей тут же принялись хлопотать вокруг них. Спирос кинулся звонить доктору, но тот, увидев с трасы пламя, сам развернул машину и вернулся в дом Макса.

Помощь его особенно и не понадобилась. Нил-Нил оказался только перепачканный золой, ожогов, слава Богу, не случилось, лишь волосы немного подпалились. Пришла в чувство и Таня.

Но уколы доктор все равно сделал, потому что шоковое состояние было у обоих стабильно серьезным.

* * *

Нил-Нил все равно не засыпал. Таня ни на минуту не отходила от мальчика, а он лежал с открытыми глазами и ни на кого не реагировал.

Таня завернула его в плед и, взяв на руки, начала баюкать как маленького.

Нил, весь разбитый, сидел в кресле.

Спи, малютка, мой прекрасный,

Баюшки-баю.

Тихо смотрит месяц ясный

В колыбель твою.

Стану сказывать я сказки,

Песенку спою;