Нападая, он сбился со счета пульса, но теперь это ничего не значило. План Киля не требовал выхода в верхние коридоры, не зависел от распорядка ишшин.

Каден поднял штормовой фонарь, открыл шторки, дал глазам время привыкнуть к свету и принялся ворошить одежду мертвеца. Он успел испугаться, что выбрал не того, что у стражника нет при себе ключей, но, оттянув пропитанный кровью ворот, нашел подвешенную на цепочке связку.

Киля он освободил легко: просто сдвинул тяжелый стальной засов, вставил ключ в скважину, потянул на себя дверь. Только поморщился от негодующего визга петель, и сердце на миг забилось сильней, но тут же успокоилось.

– Стражник мертв? – спросил, выступая из тени, Киль.

Каден кивнул.

– Тогда никто не услышит. – Он заглянул Кадену за спину, словно ожидал там кого-то увидеть. – Где девушка?

– Сюда, – указал Каден.

Камеру Тристе он отыскал еще накануне. Тюремщики разместили трех пленников далеко друг от друга, чтобы те не могли переговариваться, так что Кадену пришлось чуть не тысячу ударов сердца потратить на поиски запертой двери со следами недавнего использования. Он подумывал сразу освободить Тристе, объяснить ей свой замысел, даже заручиться ее помощью в убийстве стражника. Искушение обзавестись спутницей, сообщницей было велико, но в последнюю минуту он удержался. Неизвестно, когда Матол со своими ишшин явятся, чтобы уволочь девушку наверх. Безопаснее оставить ее в темноте и неведении до побега. Сейчас, отпирая дверь, он гадал, не ошибся ли.

В скудном свете собственных радужек он видел только скорчившуюся у дальней стены тень. Тристе даже в тесной камере выглядела маленькой да еще забилась в угол, сжалась в комок боли и страха. От упавшего на нее луча света она вскрикнула, заслонила глаза и отвернулась к каменной стене, словно хотела в нее зарыться. Каден различил на ее руках порезы, ожоги, язвы.

«Вот за что я убил стражника, – напомнил он себе. – Вот почему пошел наперекор Тану».

Он осторожно шагнул к дрожащей девушке – как к перепуганной раненой овце, провалившейся в трещину в горах.

– Нет, – простонала она. – Пожалуйста…

– Тристе… – Слова камешками разбивали застывший воздух.

Он заговорил снова, постаравшись вложить в голос побольше тепла:

– Тристе, это Каден. Мы уходим. Уходим.

Она чуть приподняла голову, заморгала еще слепыми на свету глазами из-за спутанных прядей. Кровь и грязь потеками засохли на ее лице и плечах. Кто-то срезал ей почти все волосы. Эдолийский мундир, в который она оделась в Костистых горах, превратился в лохмотья. Она пальцем погладила мокрый камень – как щеку спящего ребенка. Каден увидел, что и ногти изуродованы, запеклись кровью.

– Уходим? – тихо повторила она.

– Бежим. Надо спешить, пока не пришла новая стража. Пока Матол еще кого не прислал.

Она задрожала при этом имени, потом нетвердо поднялась на ноги:

– Что надо делать?

– Иди за Килем.

– Кто это, Киль?

– Тот, кто сумеет нас вывести.

* * *

Неподвижная черная лужа словно поглощала свет фонаря и больше походила на смолу, чем на соленую воду; казалось, урони в нее что, так и канет в бесконечную тьму. В ширину она была не более шага, как устье маленького колодца, но Кадену легко верилось, что упавший в нее будет падать до самого центра Земли.

– Вот, – сказал Киль.

Каден оглянулся на Тристе. Та молчала, уставившись в пруд, как в пасть огромного каменного зверя.

– Нет ли другого выхода? – тонким от ужаса голосом спросила она. – Каден ведь говорил о корабле? Тан велел идти на корабль?

Каден колебался. При виде темной воды ему захотелось броситься обратно, ворваться в дверь покинутой тюрьмы в надежде незаметно провести Тристе к далекой тайной гавани. Мысль была соблазнительной – и глупой. Рваная эдолийская форма не укрыла бы Тристе, а скорее бы выдала. Даже среди теней с первого взгляда видно, что она женщина, а других женщин в Мертвом Сердце нет. Можно было сунуться в верхние коридоры в надежде на удачу, но Каден покончил с надеждами.

– Другой выход – слишком большой риск. Этот приведет нас прямо к кента.

– А охрана? – напомнила Тристе. – У них луки.

– Они нас не увидят, – ответил ей Киль. – Они на берегу пруда, на уступе над водой. А мы не поднимемся над поверхностью.

– А почему здесь нет охраны? – спросил, указывая на пруд, Каден.

– Зачем? – поднял бровь Киль.

– Что там, внизу? – спросила Тристе.

– Туннели. Комнаты. Старинные залы. Затапливая кента, ишшин затопили заодно множество старых помещений. Разумное решение. Кто, пройдя врата, стал бы пробираться через этот лабиринт, да еще под водой, когда воздух кончается? – Каден уныло уставился на застывшую воду. – Кто, кроме нас?

– Ну. – Киль развел руками. – Мы попробуем.

– Это далеко? – спросила Тристе.

Кшештрим помедлил, взгляд его стал на миг далеким и рассеянным. Потом он кивнул:

– Сто восемьдесят семь шагов. Приблизительно.

– Ты измерял? – выпучил глаза Каден.

– Мысленно. Прошла тысяча лет. Я мог сбиться.

– Двести шагов! – простонала Тристе. – Я над водой-то столько не проплыву.

– Плыть тебе не придется, – утешил Киль. – Почти не придется. Я тебя проведу, потяну за собой.

– А ты сам? – покачал головой Каден. – Это даже без обузы почти невозможно.

– Есть способы замедлить биение сердца и распределить усилие мускулов… – ответил кшештрим.

Каден смолк, снова вспомнив, что рядом с ним не человек. Упражнениями и дисциплиной хин добивались невероятного: могли почти голыми сидеть на снегу в зимнюю стужу, могли неделями обходиться без сна, но в сравнении с Килем они были детьми, глупцами, карликами, пробравшимися в первую каморку невообразимо огромного города.

– А я? – спросил Каден.

– Ты сейчас войдешь в ваниате, – ответил Киль. – Оно поможет тебе замедлить пульс и защитит от паники. Этого хватит, если ты разумно распорядишься запасом воздуха.

– Если… – с сомнением повторил Каден. – Если ты правильно запомнил длину коридора, если я смогу не отстать от тебя, если сумею удержать ваниате… Столько «если». Я начинаю думать, не рискнуть ли с кораблем.

Киль искоса взглянул на него:

– Полной уверенности не бывает. В туннелях наверху тебе пришлось бы полагаться на удачу. Здесь ты должен полагаться только на себя.

– И на тебя?.. – зашлась от ужаса Тристе. – Ты, кшештрим! Каден тебя освободил – и что мешает тебе завести нас вниз и бросить? Еще неизвестно, ведет ли этот туннель к кента.

– Ничто не мешает. И действительно неизвестно. Зато тебе известно, – Киль указал на изъязвленные запястья Тристе и ее обожженные до волдырей пальцы, – что с тобой сделают, если поймают. Вода если и убьет, то быстро.