Тристе, присмирев, оглянулась в конец коридора, через который они вошли. Каден посмотрел туда же.

– Мне не нравится, что придется бросить Тана, – сказал он, покачав головой. – Ишшин доверяют ему немногим больше, чем мне. Узнав о нашем исчезновении, сразу поймут, что произошло.

– Он тоже поймет, – возразил Киль. – Ты не представляешь себе, как опасен и на что способен Рампури Тан. Он найдет выход.

– А если нет?

Кшештрим встретил его взгляд:

– Значит, нет. Легкого пути не существует, Каден. Ты можешь спасти Тристе или Тана, но не обоих.

Каден перевел взгляд на девушку. Она, обхватив себя за плечи, дрожала в промозглой темноте.

– Хорошо, – медленно проговорил он. – Ваниате.

– Я незнакома с ваниате, – надтреснутым голосом сказала Тристе. – И замедлять дыхание не умею.

Киль кивнул:

– Я не поручусь, что ты выйдешь из кента, но выбор за тобой.

– Что нам делать? – спросила девушка, умоляюще взглянув в глаза Кадену.

Каден молчал. Он не хотел принимать решение, не желал брать на себя ответственность, но сколько раз хин твердили ему, что желание – просто другое название для страдания?

Он отстранил от себя страх и чувства, попытался оценить ситуацию холодным ясным взором. Если побег удастся, если он займет трон, за Таном можно будет вернуться. Больше того, если Тристе – действительно кшештрим, она ему нужна, нужны ее знания, сведения о заговоре против династии. Выбор был жестокий, но Рампури Тан сам постарался приучить его к жестокости.

– В тебе есть сила, Тристе, – заговорил он. – Сила, которой ты сама не сознаешь. За нее тебя и заперли в клетку. Ты бежала по горам. Ты уже дважды прошла кента…

Яростные крики разорвали тишину, нарушив с таким трудом достигнутое спокойствие. Каден попытался пересчитать кричавших. Трое, нет… пятеро, и громче всех ревет разъяренный Матол:

– Найти, и немедленно! По двое в камеру, по камешку все разобрать! И найдите кто-нибудь подлого ублюдка Тана!

Загрохотали по камню сапоги. Заскрежетали дверные петли. Там и здесь гремели приказы.

– Слишком рано, – вглядываясь в темноту коридора, проговорил Каден. – Не должны были…

– Нет никакого «должны», – тихо ответил Киль. – Есть то, что есть. Приготовься.

Каден отмерил долгий вздох, задержал воздух в легких, но выдохнуть не успел, потому что из-за угла показались первые ишшин, в свете фонаря блеснули клинки. На миг все замерли. Потом первый – Каден узнал Хеллелена, встретившего их на выходе из кента, – ухмыльнулся.

– Вот они, – крикнул он через плечо. – Здесь, прижаты к стенке.

– Быстро, – шепнул Киль.

Каден потянулся к ваниате, но это было все равно что ловить руками облако. Разум проходил пустоту насквозь, не мог в ней задержаться. В ушах гонгом звенело сердце.

– Не могу, – покачал головой Каден.

Тристе обернулась к преследователям, оскалила зубы, когтями скрючила пальцы, словно готова была вцепиться им в лицо.

– Они нас не догонят, – сказал Киль, сказал без страха, неспешно. – Входи в транс.

– Я стараюсь, – ответил Каден.

Ишшин подступали, медленно продвигались по коридору, явно наслаждаясь безвыходным положением жертв. К ним подоспели новые, такого количества хватило бы на то, чтобы десяток раз перебить беглецов. Застывший взгляд Кадена встретил еще одного, выбежавшего из-за поворота, вращая перед собой меч…

Нет! Понимание обожгло его, как огнем. Не меч, а копье.

Накцаль!

Первые двое рухнули без звука: один – с перерезанным горлом, другой – с дырой в груди. Третьему Рампури Тан подсек ноги. Ишшин, падая, еще пытался достать врага мечом, но Тан размозжил ему череп. Хеллелен продержался чуть дольше. Он, оскалившись и обозначив уход влево, отскочил вправо, но Тан не обратил внимания на его увертки, выбросил вперед один конец копья, а затем развернул его, широким грозным взмахом перерубив противнику шею. И, не взглянув на упавшего, бросил Кадену:

– Ты дурак.

– Там есть выход, – сказал Каден, упрямо ткнув пальцем в пруд за их спинами.

Это ничего не объясняло: ни присутствия Киля, ни Тристе, ни каким образом неподвижная вода обещает спасение, но Тан, бросив всего один взгляд на черную воду, как будто понял.

– Ты доверил жизнь кшештрим, – угрюмо сказал он.

– А что оставалось? – огрызнулся Каден. – Не мог я бросить Тристе.

– Мы – не то, чего ты страшишься, – спокойно произнес Киль. – Я не Тан-из. Не Ашерах.

Монах, сцепившись взглядом с недавним пленником, коротко мотнул головой:

– Теперь уж все равно. Кости брошены.

– Держись за нами, – сказал Каден. – В туннелях.

– Нет, – отрезал Тан. – Время вышло. Я вас прикрою.

– Не надо…

Едва Каден открыл рот, из-за угла вылетел Матол с дюжиной других ишшин – проскользив с разгона, он увидел добычу и остановился. Поймав равновесие, он пошевелил пальцами свободной руки и улыбнулся.

– С каждого по кусочкам шкуру сдеру, – пообещал Матол.

– Прошу попробовать, – ответил, обернувшись к нему, Тан; накцаль светился в его руках. – Пошел, Каден.

– Я не…

– Пошел!

Ваниате давалось неохотно, но наконец пришло. Пока Тан мелькающим быстрее мысли копьем сдерживал ишшин, Каден вошел в транс – провалился в него, как в глубокий колодец, оставив наверху рев Матола, падающие тела и бегущую по камням кровь.

– Не отставать, – велел Киль, шагая в пруд.

Последнее, что видел Каден, прежде чем над ним сомкнулась вода: Рампури Тан, его учитель и мучитель, последний и самый неподатливый из хин, отчаянно сражается, отбивая мгновения для бегства Кадена – еще мгновение и еще… Из пустоты ваниате Каден видел, как дерется и теряет силы монах, – видел, но пожалеть не мог.

В затопленной части Мертвого Сердца царила холодная, непроницаемая, сокрушительная тьма. Даже в глубины ваниате проникал рыщущий на краю сознания страх – точно изголодавшийся за зиму волк, и все мускулы требовали: корчиться, лягаться, рваться на волю… В другом месте он бы успокоил их возбуждение равномерным медленным дыханием, но в этом подводном лабиринте нечем было дышать, так что он только отсчитывал удары сердца, чувствуя сокращение и расслабление мышцы, снова и снова, а сам осторожными гребками продвигался вперед, обдуманно помогая себе ногами и одной рукой крепко сжимая щиколотку Тристе.

Ее кожа была холодной, как у покойницы, утонувшей среди воды и камня, но, когда Киль, огибая невидимый угол или выступ, ударял девушку о стену, мышцы слабо подергивались. Каден силился представить в окружающей тьме залы и комнаты, двери и коридоры – обычную архитектуру людского жилища, – но не сумел. Там были только тьма, холод, соль, камень. Все это вовсе не походило на реальный мир, а напоминало невесомую бестелесность кошмара.