Стоп! — сказала я сама себе. Ну, расскажет, и что дальше? Не пойман, значит, как говорится, не вор. Что они мне теперь сделают, если заветный пакет уже у Володьки в лаборатории? Это меня немного успокоило, и я не без иронии наблюдала, как разговор Щеглова и охранника становится все эмоциональнее, как их снова, второй раз уже за это утро, одернули. В ответ Щеглов посмотрел довольно злобно и ответил, судя по виду, весьма резко. Потом, видимо, махнув рукой на официальные похороны, оба стали выбираться из толпы, отправившись куда-то прочь из зала, наверное, чтобы спокойно где-то поговорить. Мне снова стало не по себе. О чем они там будут толковать? И непонятно, почему этот охранник обращается именно к Щеглову по поводу меня. Разве не стоит в толпе руководства крекинг-завода начальник охраны, которому и нужно докладывать обо всех ночных происшествиях?

В это время гроб с телом покойного взяли на руки и стали выносить из зала. Плач и рыдания стали еще громче и отчаянней, мужчины вокруг меня смотрели прямо перед собой с хмурыми сосредоточенными лицами. Наконец гроб вынесли из траурного зала, и толпа людей устремилась за ним следом. Меня как-то незаметно оттерли к стене, где я и осталась стоять и молча смотреть на происходящее. Присоединяться к толпе работников завода у меня не было ни малейшего желания.

— Простите, а ведь вы Ирина Лебедева, да? С телевидения? — услышала я рядом с собой юношеский голос.

Подняв голову, я обнаружила, что сын покойного Венглера стоит около меня и смотрит самым восторженным взглядом.

— Да, Ирина Лебедева, — подтвердила я. — А вы Юрий, сын Сергея Викторовича?

Он кивнул, приветливо улыбнулся, впрочем, его улыбка, как я могла заметить, была печальной.

— Мама вашу передачу постоянно смотрит, — сказал он, — ну, и мы вместе с ней. У вас очень хорошее ток-шоу, почти как в Москве…

Я улыбкой поблагодарила его за комплимент моей программе.

— Мама тяжело переживает гибель Сергея Викторовича? — спросила я. Глупый, конечно, бестактный вопрос, но ничего умнее не пришло в голову.

— Очень, — лицо Юры сделалось скорбным. «Хороший парень!» — подумала я. — Плачет постоянно, никак в себя не придет…

— А ты? — поинтересовалась я. — Ты очень любил своего отца?

— Да ну, как сказать… — Он замялся, и я почувствовала, что у парня что-то на душе, что он хотел бы, но никак не решается высказать. Раз так, подумала я, нужно ему помочь.

— Как ты считаешь, его гибель — это правда несчастный случай? — спросила я его как можно невиннее.

Сын Венглера вздрогнул, посмотрел на меня пристально, потом, нервно вздохнув, покачал головой.

— Все так говорят, — отвечал он осторожно.

— И ты тоже так считаешь?

— Я? — Он снова смущенно помялся. — Я даже не знаю. Понимаете, я ведь не просто так к вам подошел…

— Вот как? — переспросила я. — Ты что-то хотел мне рассказать о своем отце?

— Да… — Он снова немного помолчал. — Понимаете, полгода назад я как раз третий курс в политехе заканчивал, и у меня на нашем крекинг-заводе была производственная практика…

— Тебя распределил институт? — поинтересовалась я. — Или ты сам захотел вместе с отцом поработать?

— Сам захотел, — подтвердил юноша. — С отцом было знаете как интересно! Он все объяснял, рассказывал…

— Он был хорошим специалистом?

— Да, очень, — Юрий Венглер поспешно кивнул. — Ну, вы же слышали, что о нем говорили сегодня.

— И это все правда? — спросила я. — Твой отец был действительно порядочным, честным, принципиальным?

— Безусловно! — Он смотрел на меня чистыми, почти детскими глазами.

— И все эти чиновники разве не говорят все то, что полагается говорить в таких случаях?

— Нет, что вы! — Юрий Венглер был близок к тому, чтобы обидеться на меня. — Как вы могли такое подумать!

Я поспешно кивнула. Собственно, так и следовало ожидать, что со всех сторон я буду получать противоречивые сведения о происшедшем и о людях, причастных к этому. Теперь мне надо решать, кому верить — хлыщеватому Щеглову или этому мальчику.

— Да-да, Юра, — поспешно проговорила я. — Вы мне что-то хотели рассказать…

— Ну да, — сын Венглера обрадованно закивал головой. — Так вот. Дело в том, что этой весной, как раз во время моей практики, на крекинг-заводе тоже произошел несчастный случай…

— И тоже кто-то погиб? — заинтересованно спросила я.

— Именно! — подтвердил юноша. — Тогда погибли двое: один из руководителей завода, замдиректора по перевозкам, и рабочий.

— А как это случилось?

— Понимаете, под ними мостки провалились, когда они по очистным шли.

— По очистным? — Я вздрогнула, пораженная неприятным воспоминанием.

— Ну, конечно. Видели, они от проходной завода вдоль дороги тянутся? Над ними еще вечно пар клубится.

— Разумеется, видела, — подтвердила я, вспомнив двух работниц, закрывавших вентиль в клубах пара. — И точно было установлено, что они сами собой утонули, никто им в этом не помог?

— Не утонули, а сварились заживо в кипятке, — сказал Юрий. Я содрогнулась от ужаса. — Там, на очистных, кипяток, потому что реакторы горячим паром промывают, другим их ничем не возьмешь. Образуется водно-нефтяная эмульсия, которая потом отстаивается, а вода многократно очищается, после чего сливается обратно в Волгу…

— Понятно, мне кто-то уже объяснял все это, — со вздохом сказала я. — Так вы говорите, под теми двумя провалились мостки?

— Именно так.

— Следствие, эксперты-криминалисты этим занимались? — спросила я. — Было определенно установлено, почему обрушились мостки?

— В том-то все и дело! — воскликнул Юра Венглер. — Эксперты-криминалисты выдали заключение, что обрушение произошло по естественным причинам. С одной стороны, мостки деревянные, им прогнить в такой агрессивной среде ничего не стоило…

— А с другой?

— А с другой, я отлично помню, как отец не раз говорил матери, за каким чертом эти двое на эти мостки посреди ночи полезли.

— Это случилось ночью? — удивленно переспросила я.

— Их нашли рано утром, да и то чисто случайно, — пояснил Юра Венглер. — Дело в том, что они оба к очистным сооружениям не имели никакого отношения, это не их дело, за очистными следить.

— И что же, у милиции насчет естественности их смерти никаких сомнений не возникло? — спросила я. — Уголовное дело по факту гибели людей вообще-то было возбуждено?

— В том-то и дело, что, в принципе, было, — отвечал Юра Венглер. — Вернее сказать, следователь из прокуратуры приехал, составил кучу всяких протоколов, затем сложил их в портфель и тут же уехал обратно. В качестве причины происшедшего было названо плохое состояние заводского оборудования, кого-то тогда даже, помнится, уволили, кого-то осудили условно.