безысходного горя и не подвергается нещадной эксплуатации. Поскольку и я, и моя работа весьма подвижны, наша с ней жизнь не скована узкими рамками обыденности, не подвержена застою. Присущее дипломатической работе разно- и многообразие, по сути,, является главной причиной, по которой я вступил на дипломатическое поприще, а теперь разъезжаю по всему миру, испытывая сильнейшее возбуждение, никак не связанное с алкоголем. В своем мировосприятии я уже давно преодолел границы пространства, заключенного между Индийским океаном на юге, Бенгальским заливом на востоке, Аравийским морем на западе и Гималайской грядой на севере. Я ощущаю себя слившимся со всем миром. Во многих странах всех пяти континентов у меня есть друзья. В моей душе умещаются воспоминания не только о волнах, плещущихся у морских берегов в Ганпати-пуле, но и о грохочущем водопаде в японском Никко, об арабе в традиционной одежде, проезжающем на верблюде мимо египетской пирамиды Хеопса, о склонившем голову и наблюдавшем за мной кенгуру, возле которого я остановился на шоссе Сидней—Канберра. В этой связанной с постоянными разъездами жизни моя жена всегда находится рядом со мной. И в ее жизни разнообразия, красок, веселья и, уж конечно, свободы намного больше, чем в жизни женщины деревенской, обрабатывающей с утра до вечера поле, или городской, ежедневно отправляющейся на рутинную работу.

Многие мои друзья спрашивают, как мы стали мужем и женой. Я обычно уклоняюсь от ответа или какой-нибудь шуткой перевожу разговор на другую тему. Например, кто-нибудь интересуется: "Как вы познакомились?", а я отвечаю: "Познакомиться — дело нехитрое: как мы до сих пор вместе — вот в чем вопрос!" Все, конечно, смеются, а мне удается замять разговор об истоках моего брака. Впрочем, я ухожу от этой темы не потому, что она представляет большой секрет. Скорее, я предчувствую, что мой правдивый ответ покажется или чересчур подробным, или неискренним, или в какой-то степени будет свидетельствовать о гордыне.

Я никогда не сталкивался с необходимостью глубокого изучения социологии, но думаю, что не ошибусь, утверждая, что институт брака предназначен для разграничения структуры общества вообще и для упорядочения связей между мужчинами и женщинами в частности. Взаимное притяжение противоположных полов представляет собой природный фактор, для его регуляции и возник институт брака. Со временем общество стало возлагать на этот институт и другие надежды — на совместное проживание супругов в любви и согласии, на их ответственность за взращивание потомства, на полный отказ не только от сексуальных, но и от любых других близких контактов с посторонними и т. д. В сегодняшнем современном мире, в особенности на исходе XX и пороге XXI в., под грузом личностных и главным образом социальных перемен эти надежды в значительной мере не оправдываются из-за их несозвучности времени. Можно даже сказать, что институт брака подвергся настоящему нашествию. Расторжение супружеских связей и вмешательство третьих лиц стало обычным явлением. Секретарша мужа или начальник жены (даже при полной невинности этого сюжета) являются ярким примером внешнего воздействия на супружеский союз. И, естественно, технический прогресс и развивающееся под воздействием образования самосознание не способствуют укреплению супружества.

Суть моих размышлений сводится к тому, что, каким бы традиционным мужем я ни был, сегодня я не в состоянии подчинить свою жену тем ограничениям, которые мне кажутся необходимыми, а моя жена, сколь неукоснительно она ни следовала бы традициям индусской культуры, значительно более свободна и независима, чем древнеиндийская женщина или ее современница, живущая в Индии (а не разъезжающая с мужем по всему свету).

С самого детства я испытывал острое чувство неприязни к кастовой дискриминации, характерной для индусского общества, и всегда хотел заключить брак вне собственной касты или религии. Совсем небольшой анализ позволяет сделать вывод, что в последнее время образованные слои индийского общества вместо того, чтобы ослабить эту дискриминацию, усиливают ее, образуя различные группы на кастовой основе. Конечно же, в связи с урбанизацией, индустриализацией и распространением образования кастовая дискриминация в общественных местах (в учреждениях, около питьевых источников и т. д.) уменьшилась. Однако даже из поверхностных наблюдений становится ясно, что большинство по-прежнему определяет свою манеру общения с человеком на основе его принадлежности к той или иной касте. К примеру, если встречаются два брахмана, они обязательно начинают критиковать политику комиссии Мандала (определяющей критерии, по которым та или иная каста включается в списки "отсталых", что влечет за собой предоставление ей резервных мест в различных организациях). Если же рядом с ними оказывается член иной касты или племенной общности, они, безусловно, будут избегать этой темы. Обосновавшись в Дели и доказав тем самым свою способность к вертикальной мобильности, секретарь индийского правительства или любой чиновник соответствующего ранга при встрече с коллегой по работе и земляком, ничуть не смущаясь, спрашивает. "Бхарваде из какой касты? Маратха?" или "Дзадхав, похоже, из последователей Амбедкара" (т. е. бывший неприкасаемый, принявший буддизм). И становится очевидно, что кастовая система, находясь в полном здравии, благоденствует на всех уровнях.

Если бы меня спросили, какой самый надежный и простой способ определить степень приверженности человека к кастовой традиции, я бы ответил: "Когда в размышлениях о собственном браке или о браке кого-либо из близких родственников проявляется стремление к поиску партнера из своей же касты, то такого человека ничто не мешает назвать сторонником кастовой системы". Когда в чьем-либо доме в разговорах о предстоящем браке рассматриваются в качестве возможных кандидатур представители разных каст, то справедливо предположение, что здесь кастовость значительно ослаблена.

Мое собственное социальное чутье обострилось за чтением произведений Махатмы Пхуле и Амбедкара. Вообще же в Индии до сих пор большинство браков заключается по традиционной схеме с партнером из своей же касты. И существующие ныне "общества содействия поискам брачного партнера" фактически превратились в организации, способствующие укреплению кастовой системы. Брак по любви является одним из способов разрушения кастовости, но количество таких браков на сегодняшний день весьма невелико. А некоторые люди, придерживающиеся прогрессивных взглядов, умудряются заключать брак по любви- в пределах собственной касты, демонстрируя таким образом, что даже такое естественное чувство, как любовь, чутко реагирует на кастовые условности.

Я считаю себя убежденным противником кастовой системы, и мое решение взять в жены девушку из другой касты или конфессии вызрело очень давно,. Конечно же, нет ничего плохого или ошибочного в женитьбе на девушке из своей касты, но я всегда хотел на деле подтвердить свое неприятие кастовой системы. Высококастовым индусам, т. е. брахманам, к тому же живущим в городе, такое намерение выполнить значительно легче, чем представителям иных каст и обитателям сельской глубинки. На последних в отношении брака налагается