Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Лук, чеснок, надеюсь, у тебя есть?
– Есть. Но хлеба нет, так что сало с чесноком отменяется.
Хлеба у нее нет. Да тут ни хера нет. В холодильнике только полупустая банка сгущенки, сыр и молоко.
– Я не понял, а что ты вообще ешь?
– Мне не хочется есть. От стресса, наверное. Все эта поганая математика.
– Ну да, все дело в математике. Шаверму-то будешь? Она еще теплая.
– Пока не очень хочу.
– А что хочешь? – пожимает плечами, усаживаясь на стул вместе с собакой. Смотрит на меня, не отводя взгляда. Так и хочется рявкнуть «ну соизволишь ли ты сама мне сказать?» Вовремя прикусываю язык. – Почему ты так странно на меня смотришь?
– Не знаю. Ты какой-то другой. Наверное, дело в футболке и джинсах. Непривычно. Тебе идет.
Вот не Наташа это. Кто угодно, но не она. Не привык такую видеть и не хочу. Хоть бери, да провоцируй.
– А ты хочешь мальчика или девочку?
– В смысле? – взгляд не испуганный, но озадаченный.
– В прямом. Собаку мальчика или девочку?
– Девочку, конечно. Мальчики везде метки ставят.
– Да, пометить это у мальчиков в крови. Пока вспомнил, завтра будет еще жарче, чем сегодня, поэтому мы поедем с утра на озеро. По дороге заскочим в магазин, купим одноразовый мангал, сосиски или шашлык. Ну или что ты там захочешь. А вечером вернемся ко мне домой. Я сам лично отпрошу тебя у твоей Ксении прямо сегодня. Возражения не принимаются, – сейчас мне как никогда сложно с Наташей. Я понятия не имею, что у нее на уме. Молчание, равно как и несвойственное ей спокойствие гораздо хуже показательных выступлений с физической расправой.
– Тебе Маша звонила, да? – выпускает собаку из рук, меняясь в лице.
– Нет.
– Но ты все знаешь, – не спрашивает, скорее утверждает. – Откуда, если не Маша? – вместо ответа беру стул и сажусь напротив. Обхватываю ладонями ее обнаженные коленки и в очередной раз не знаю, как донести до нее свои мысли. Но уж чего точно не нужно говорить, так это про камеры.
– Я узнал об этом пару часов назад. Догадался бы раньше, пришел бы сразу. С тобой очень сложно, Наташ. Я честно не знаю как себя с тобой вести. Давить на тебя нельзя, ты из принципа сделаешь все наоборот. Шлепать тебя уже тоже нельзя. Я бы мог сейчас наговорить тебе ванильной лабуды, встать на колено, сделать тебе предложение, пообещать любовь до гроба и что все у нас будет прекрасно до конца наших дней. Но это такая хуета, если честно. Никто не знает, что будет дальше. Люди любят давать кучу обещаний, а на деле выходит полная херня. Я завтра на озере могу утонуть и никаких тебе счастливо вместе до конца дней. Не привык я чесать языком, все же поступки, как бы это банально ни звучало, важнее. Ладно, мой косяк, видимо не дал тебе ясности или каких-то гарантий, раз ты даже не соизволила сказать о беременности мне. А какой-то новоиспеченной подружке почему-то запросто. Да, я понимаю, что на тебя повлияли слова о моем нежелании иметь детей, но это же жизнь, все меняется. Затаскивая тебя к себе пьяную в дом, я хотел с тобой только развлечься и трахнуть, о чем, собственно, сам тебе сказал. Равно, как оповестил тебя о том, что мои планы поменялись. Все меняется. Как и с ребенком. Понимаешь? – на одном дыхании произношу я, непрерывно смотря за Наташиной реакцией.
А там хер пойми что. То ли слезы хочет пустить, то ли на хер послать. Вместо ответа кивает, как болванчик, протягивая руку к моей футболке. Что-то смахивает. То ли от того, что занять руки нечем, то ли реально что-то на мне было.
– Ну получилось у нас так незапланированно, ну зачем избавляться от того, что уже есть? Все решается вместе, а не одной тобой. Я понимаю, что тебя пугает неопределенное будущее. Ну, если тебе станет легче, меня оно тоже пугает. В моем возрасте сложнее менять жизнь и привычки, нежели чем тебе. Но ничего. Справимся. Боишься, что профукаешь поступление? Не пропустишь, обещаю. Уже в сентябре будешь студенткой, даже если не сдашь свою математику. Разрулим. И даже академ отпуск не придется брать. Если я правильно посчитал, залетели мы на мальдивских гондонах, значит в феврале уже будет лялька. А это что значит?
– Что мы не отпразднуем день всех влюбленных, потому что будет орущая лялька?
– О, вижу Наталь Санна возвращается. Это хорошо. Но нет, я не к этому испорченному псевдопразднику вел. Это значит, что январские экзамены тебе поставят автоматом, видя твое пузо. И ты со спокойной душой забьешь на подготовку к экзаменам и будешь вместо учебников наряжать елку. Просто будут маленькие корректировки в отношении твоей работы секретаршей. Ее не будет. Давай откровенно, это не работа твоей мечты, а способ заработать на съем квартиры, которая, кстати, тебе давно на хрен не сдалась. У тебя будет другая работа. Точнее у нас. Сама понимаешь какая. Да, сложная. Но… научимся. А вообще, знаешь, я когда-то очень не хотел появления Никиты. Дико бесился, когда узнал, что я буду не единственным ребенком у родителей. Видать с детства был жутким эгоистом. И хоть категорически отнекивался от него первое время, но, конечно, полюбил со временем этого, в прямом смысле, засранца. Мне ему задницу пришлось мыть. Не единожды. Сечешь? Ладно, это я отошел от темы. Ну скажи уже что-нибудь.
– Ты шаверму покупал у моего дома? – охеренный у нас диалог. Башкой, что ли, тронулась? – На углу?
– На углу, – на удивление, спокойно отвечаю я.
– Понятно.
– Это все, что ты мне скажешь?
Вместо ответа на очередной вопрос я получаю смачный чих. Хорошо хоть частично успела прикрыться рукой.
– Извини, – резко встает со стула и идет в сторону ванной.
Очень конструктивный вышел диалог. Прям то, о чем я мечтал. И как это понимать? Встаю следом за Наташей и иду в ванную. Благо она не закрылась. Не знаю, что я хотел здесь увидеть, но точно не то, что эта дура выпьет при мне таблетку.
– Ты идиотка, мать твою?!
