– Правда в том, – сказал он, – что я не пророк.

Пенроуз казалась пораженной, ее рот полуоткрылся в удивлении.

– Вы… вы лжете.

– Я думал, что я пророк, – медленно продолжил Хассан. – Я в это верил, дольше, чем стоило. Но мое видение было обычным сном. И даже когда я осознал правду, я продолжил врать. За это мне… мне нет прощения.

Осей двинулся к нему, натягивая цепи.

– В день, когда вы родились, небо осветилось…

– Совпадение, – твердо сказал Хассан.

– Но пророчество Назиры, – сказал Петроссиан. – Оно было нарушено, когда свидетели взяли город.

– Ошибка, – сказала Летия, стоящая рядом с Хассаном. – Маяк стоит, а род Сэйфов все еще правит королевством. Я наследница своей матери. Я королева Херата.

Пенроуз посмотрела на Хассана умоляющим взглядом.

– Но… видение? Видение, показавшее нам, как остановить век тьмы.

– Это был сон, – сказал он так спокойно, как только мог. – Ничего больше.

Недоверие покинуло лицо Пенроуз, когда она осмыслила правду. Приняла ее. Выражение лица стоящего возле нее Джуда Везерборна нельзя было прочесть, его глаза были широко открыты, но сфокусированы, а губы сжаты в тонкую полоску.

– Вы не последний пророк, – медленно сказал он, словно осторожно переворачивая эту мысль в голове. – Им все это время были не вы.

– Он всего лишь ложный пророк, – сказал Иерофан. – Обманщик.

Весь воздух покинул грудь Хассана. Слова пророчества эхом отдались в его голове. «Обманщик опутывает мир ложью».

– Принц Хассан – первый предвестник века тьмы.

ИЛЬЯ БЫЛ ОСТОРОЖЕН. Он позволял стражникам опускать голову Антона под воду и топить его, но как только Антон чувствовал, что его легкие сейчас лопнут, они вытаскивали его и давали откашляться, отплеваться и ловить ртом воздух.

А потом все начиналось заново. Это продолжалось бесконечно. Он тонул. Хватал ртом воздух. Блевал. Плакал.

Антон уже даже не пытался остановить слезы. Всхлипы, вздохи и рвотные позывы словно слились воедино.

Дыханием.

Стражники снова дернули его голову назад, и Антон свалился на мраморную платформу. Он едва мог удержать себя на трясущихся руках и коленях, опустошая свой желудок от желчи и пытаясь сделать хоть крошечный глоток воздуха.

– Пожалуйста, – его голос сорвался, – пожалуйста, хватит.

Он точно не знал, как долго просидел там, склонив голову, считая каждый вдох победой.

На него упала тень.

– Хочешь, чтобы это прекратилось? – спросил Илья.

Антон закрыл глаза, дрожа. «Останови меня, Антон, – дразнил его Илья в его голове. – Если ты такой могущественный, тогда ты можешь меня остановить».

– Скажи мне, что ты видел.

– Ты меня убьешь, – прохрипел Антон. Он не хотел умирать. О, как он не хотел умирать. Но он не мог продолжать тонуть. – Я всегда знал, что это случится.

– Скажи мне, что ты видел, и все это закончится.

Сдавленный всхлип вырвался из горла Антона.

– Не могу. Я не знаю, что я видел, почему я пытался… – Он не мог это произнести вслух, даже сейчас. – Почему ты это делаешь? – шептал он таким тихим голосом, чтобы только Илья его слышал. – Зачем тебе знать, что я видел?

Илья встал на колени. Его лицо было мрачным в черных тенях помещения, когда он положил руку на плечо брата, словно утешая его.

– Прежде чем ты стал умолять меня дать тебе утонуть, ты сказал кое-что еще. Ты сказал: «Она приближается. Тьма».

Антон задрожал. Слова брата охватили его, словно руки трупа, и потащили вниз, в глубины озера.

– Тогда я не знал, что это значит, – сказал Илья. – Но когда я присоединился к свидетелям, Иерофан поделился со мной самым сокровенным секретом. Секретом, о котором мало кто знает. Но он доверил его мне.

Голос Ильи искрился гордостью. Наконец-то кто-то посчитал его особенным. Наконец это он стал избранным. Антон знал, что Илье ничего так не хотелось, как этого.

– До своего исчезновения пророки сделали последнее предсказание, – сказал ему Илья. – Пророчество, предсказавшее конец тем, кто выступает против естественного порядка мира. Расплата, которая вновь сделает мир таким, каким он был до пророков. Они называли это веком тьмы. Пророки не знали, как эта новая эра наступит. Но ты знаешь. Ты увидел то, что не смогли они. Ты увидел Час расплаты, Антон. Ты все это видел.

Легкие Антона наполнились льдом.

– Нет, – ахнул он, делая еще один обжигающий вздох, – я не… я ничего не знаю о расплате. Я ничего не знаю…

В его голове мелькнул образ, словно молния на фоне темных облаков.

– Нет!

Его голос разнесся по пещере. Вот от чего он пытался себя защитить. Вот это видение его разум похоронил под кошмаром замерзшего озера.

Он поднял взгляд на брата и увидел маленькую, довольную улыбочку на его лице.

– Мы подбираемся ближе, – сказал он. Кажется, он разговаривал не с Антоном, а со стражниками позади него. – Продолжайте.

Антон сопротивлялся, боролся с хваткой мужчин. Видение парило на границах его сознания, и если бы он не удерживал свой разум там, в темной пещере, со своим братом-садистом и его верными наемниками, он бы уступил этому видению.

Его борьба была бесполезной. Хватка солдат не ослабла, когда они заставили Антона приблизиться к краю платформы. Одной рукой держа его за волосы, другой обхватив его за шею, стражник окунул его в воду снова.

Антон провел большую часть жизни, выстраивая стену между собой и своим Даром. Это был единственный способ оттолкнуть тьму, поджидающую его во снах.

Когда он коснулся поверхности воды, стены рухнули.

Гудение Дара, пульсирование, нарастающее словно прилив внутри его, то, что он заталкивал назад снова и снова, прорвалось сквозь него потоком.

Теперь на темном дне цистерны Антон расслабился. Он погрузился в волны взора, в дрожащую ткань мира. Его Дар развернулся вокруг него, расходясь во всех направлениях, словно рябь от брошенного камня.

Прорицание было поиском, использованием чьего-то Дара, чтобы найти эшу, вибрирующую с определенной частотой.

Сейчас это было не прорицание. Дар Антона вибрировал в потоках эши.

Он не искал. Он звал.

«Помогите, – кричал он в темный, дрожащий мир. – Помогите мне».