– И что, молодой специалист, прикажете с вами делать? Не желаете в Каушаны, могу предложить работу, например, в Бендерах. Там большая контора, нужен заместитель главного бухгалтера. Хорошая работа. Ну, как?

Я скосила взгляд на своего родственничка. Его лицо ничего не выражало.

– Извините, я просто не ту профессию избрала. Не мое это, хочу поступить в другой институт.

Все от неожиданности уставились на меня. В какой ещё институт? – Леонид Павлович от возмущения толкнул меня в плечо.

– В библиотечный.

Наступила гробовая тишина. Первым в себя пришёл кадровик.

– Понятно. Ну, мы, Леонид Павлович, с вами, я надеюсь, решили наши проблемы. А вам, девушка, желаю успехов на новом поприще. Учитесь, учитесь, ещё раз учитесь, как Владимир Ильич советовал. В Молдавию в любой момент милости просим, нам библиотекари тоже очень нужны.

Назад ехали молча. На берегу Буга машина за тормозила, и мы присели позавтракать. Мужчины достали бутылку «Рислинга», выпили по стакану и чуть-чуть плеснули мне.

– Будешь? – Буду!

– Давай! Так, куда это ты навострила лыжи? Ты что, совсем дурново нести такую чушь? С кадровиком же говорила, уперся бы он – и что тогда?

– А что я должна была ему ответить? Что в гробу видела его солнечную республику? Что наплевать мне и на Ка ушаны, и на Бендеры, и на Тирасполь, какие там еще города? Гори пропадом этот диплом, и вообще не знаю, зачем закончила этот нархоз? Ты же, Леня, помнишь, я же в театральное училище хотела поступать. И поступила бы, если бы Алка не вмешалась, бучу дома не подняла.

– Правильно, Оля, – наливая по следующему стакану поддержал меня Лёнькин подчинённый. – Шо девчонке делать в этой помойке? К ревизорам нашим её надо пристроить, в контрольно-ревизионное управление. Там будет шо надо. Так шо потерпи чуток, мы провернём это дело. Такую дивчину этим цыганам отдавать? Выкусят.

Он икнул и допил стакан, закусывая бабкиной вертутой.

– От, Леонид Павлович, все ваши бабы, женщины так готовят, просто цацоньки. А ваша мама! – после каждого проглоченного куска пирога он сочно причмокивал. – Ты, Оля, так научись готовить, я своего сына за тебя замуж отдам. А то сам разведусь, и на какой-нибудь бабе с вашей семьи женюсь.

Мы дружно смеялись и всю оставшуюся вертуту с вишневой начинкой ему отдали. Такой свойский дядька оказался, откуда кличка «кудрявый» при лысом черепе? Почему его все так боятся? Непонятно.

Рабочие дни покатились дальше. Одним словом – осень. Солнце ныне особенно не балует, все больше противный мелкий дождь, на улицу при такой нудной погоде выглядывать неохота. Торчать на открытой весовой холодно, и в нашей маленькой комнатке уже с утра набивалась куча народу. Все обсуждали ЧП, случившееся на складе БВГ. Там не выдержали перекрытия первого этажа, и пол вместе со всей продукцией провалился в подвал, придавив загруженный там по самое никуда другой товар, более дорогостоящий. Еще хорошо, что никто не пострадал. Меня срочно перебросили на этот участок. Прибежала отчего-то радостная Женька и протараторила: собирай свои монатки – и на БВГ, Лейбзон приказал.

Я еще не расшифровала эту аббревиатуру все очень просто: бакалея, вино, гастрономия. Но на базе, это ведь Одесса, кругом одни шутники, расшифровывали по-своему: Будешь Всегда Голодным.

Заведующий складом Эдельман, бодрячок-старикан на вид лет восьмидесяти, запамятовала его имя-отчество, встретил меня по-доброму а его заместительница, она и старший кладовщик, тут же распорядилась отметить это событие. Судя по её цвету лица, она уже сегодня приняла на свою грудь, не очень-то большую, до моей Зинули как до неба. В какой-то каморке на лист фанеры, заменивший стол, выставили самые деликатесные консервы дальневосточного производства. Открывал баночки красавец грузчик по имени Артем. Я узнала его и боялась встретиться с ним взглядом, его увесистый кулачок, которым он грозил мне тог да у лаза в забор, хорошо запомнила. Граненые стаканы с импортным коньяком, кажется, болгарской «Плиской», быстро были осушены, и все уставились удивлённо на меня.

– А ты что сачкуешь, у нас не положено. У нас, как у Д' Артаньяна, один за всех и все за одного. Так что не брезгуй нашей компанией.

«О, они начитанные, «Три мушкетера» знают», – усмехнулась я про себя и выпила. Все не смогла, полстакана.

– Ладно, не будем придираться, она новенькая в нашем коллективе, еще не вечер, научится, – Артём отвел от меня полупрезрительный взгляд и прямо в руку сунул банку с крабами: – Закусывай! Все ешь, не стесняйся. Небось не каждый день крабами питаешься.

Я запуталась в этих вафельных белых бумажках, в которые были обернуты дольки бело-красного мяса краба, лихорадочно тыкала в них вилкой. Наверное, следуя совету Артема, съела бы все, но тут почувствовала, как этот проклятый вонючий напиток начинает возвращаться обратно. Бросила банку и метнулась к выходу со склада. Кто-то подставил мне под нос ведро и наклонил над ним. Без остановки, как влилась, так и вылилась эта отрава.

– Ты этим блядям не поддавайся, – услышала шепот в ух о, это был Артем. – Пойдем, чайку попьешь и промоешься.

Так, неожиданно для себя, я приобрела надёжного друга, правда, еще долго относилась к нему всё равно осторожно.

Пили на этом складе постоянно, начиная с утра. Повод находился всегда: любой праздник, особенно работника сельского хозяйства, тещин день рождения, шторм на море, плохая погода, птичка обкакала голову Ришелье. Особняком были День освобождения Одессы, День Победы и дни взятия нашими войсками городов Европы, они отличались расширенным ассортиментом закусок. Выпивка же была постоянной – коньячок, реже ром, иногда ликер для женщин, водку не так уважали. Мне не предлагали больше, я съедала банку крабов и запивала кофе.

Мои обязанности на складе были те же, что и раньше: переоформление транзита и складской учет. Объем транзита уменьшился, зато приходных и расходных документов вагон и маленькая тележка. Я помнила наставление Лейбзона: повнимательнее. Как только на меня не орали, возмущались: где только этих неумех берут, черепаха и та быстрее ползает, чем она работает. Но стоило появиться кладовщице – все умолкали. Помогая мне, она то и дело выбегала проверять нагруженные машины, самолично убедиться, все ли так, как в бумагах. Вот здесь начинался разбор полётов. Шофёру приказывала открыть сбоку борт и моментально вычисляла, что украли. Не стеснялась порыться и в кабине; на складе становилось тихо, как на кладбище.

Сумасшедший дом был обычно с утра, потом, когда машины отправлены в сеть, то можно и передохнуть. От напряжения, навала шоферни и количества бумаг я так уставала, что не было сил уже бежать за мороженым. После обеда появлялись завмаги, и все начинало крутиться-вертеться с удвоенной скоростью. Завмаги и выложили с радостью историю обрушения первого этажа. Лейбзон невольно постарался. Осенью с завозом овощей и картофеля пошла ещё бахча. Вот он и распорядился под выгруз арбузов использовать склад БВГ. Склады старые, полы на подпорках, два вагона освободили, а на третьем автокар с полным контейнером обрушился в подвал с соками в трёхлитровых бутылях и разными консервами.