– А я его обидела, хорошо бы извиниться.

– Ишь, какая жалостливая, ещё неизвестно, кто кому больше сделал! Ты ему или он тебе, – сказала Анна Павловна, передавая бутылку с ромом:

– Артём, наливай.

– Что вы имеете в виду? – у меня мороз по коже пробежал.

– А тебе лучше и не знать, твоё дело маленькое. Сказали штамповать – штампуй, скажут разносить, регистрировать – делай, как скажут. И выбрось всё из головы.

– А с планового отдела тётка сказала, если что – мне отвечать.

– Лилия Иосифовна? Та слушай её больше, их только как с планом справиться интересует. А людям на жизнь нужно заработать.

– А что по бумажкам этим заработаешь?

– Артём, плесни ей в стакан, чтоб отстала с дурацкими вопросами. И когда начнешь соображать, не тупая вроде, выпьешь – расскажу.

Артём плеснул прилично и со злорадством спросил:

– Барышня, за ведром идти?

Я всё выпила, правда, немного потекло по подбородку, и прямо кипяток ворвался в кишки. Галантный Артем на вилке поднёс мне наколотый кусок консервированного ананаса. Только прожевав его, я выдохнула.

– Анюта, ты погляди, – одобрительно кивнул грузчик, – из неё ещё человек может получиться.

– Ну? – икнув, вымолвила я.

Кладовщица высокомерно подняла голову:

– Ты меня ещё не запрягла, а уже решила погонять.

Встала и ушла. Артём вытянул в дверь, убедился, что её действительно нет, быстро вылил остаток рома к себе в стакан и опрокинул, не глотая.

– Слушай сюда, не болтай лишнего. Ты со своими вопросами когда-нибудь собственным языком подавишься. Здесь каждый на своём месте имеет свой ломтик хлеба, а кусочек масла нужно ещё уметь выкрутить. И добровольно никто с тобой не поделится.

Он поискал глазами, нет ли еще чего-нибудь махнуть, увидел в уголке бутылку коньяка, но она была пустая, сам допил ее вчера.

– Я тебе скажу одно, сам был поцем и погорел со свистом. Отсидел червонец ни за х… Тикай отсюда по-тихому как ты вообще сюда попала? Куда твои родычи смотрят?

Я молчала, про себя думала: а парень-то мне добра желает, смываться надо. Я устала каждое утро тащиться сюда, находиться здесь целый день без солнечного света в этом леденящем душу разваливающемся склепе-коптерке. Я даже названия такого раньше не слышала. Точно катакомбы, о которых дядька столько рассказывал, как почти мальчишкой попал туда под землю, партизанил. Только здесь еще живут крысы и голуби с воробьями, а кошки от этого смрада сбегают. А с кем я дружбу веду? С урками и пьяницами, насилующими, благо выпал такой случай, «зэчек» в подвале. Подонки. Ну не будет этих болгарских персиков по десять копеек за килограмм, потому что своим их отпускают по цене пищебрака, а это почти в двадцать раз дешевле, чем на базаре. Расстрою, конечно, бабку, она из этих персиков вкусное варенье варит, до следующего лета хватит.

Я одна в коптёрке, по совету Артёма закрываюсь на за движку. Плановый отдел срочно потребовал отчёт по томатной продукции, ее, разной, накопилось на складах очень много, пришлось выйти на работу в выходной.

– Оторвись от своих ведомостей, познакомься, – Артем подвел ко мне какого-то широкоплечего моложавого мужика в желтой с голубым воротничком тенниске. – Это К остя Хипиш. А ты, брат, запомни: на этой гитаре играю только я. Уловил? – показывая на меня, предупредил Артем. «Брат» молча кивнул.

Артем был хорошо поддатый, с красными, навыкате глазами.

– Скажешь ещё мне спасибо, это же Костя Хипиш, – выдавил он из себя.

Я ничего не могла понять: кто такой этот Хипиш и при чём тут моя персона.

– Глупая, – Артём сел, закурил и сплюнул себе под ноги, – теперь тебя на Молдаванке никто не тронет, ни днём, ни ночью. Ну что дрожишь? Ты мне в жизнь не нужна, не трусись. Я тебя здесь прописал. Понимаешь?

В раздумьях, что за прописка, возвращалась домой. Бабка с порога сообщила, что меня ждет сюрприз. Тяжеленных два ящика, плотно забитых гвоздями, стояли на полу в коридоре. Между дощечек проглядывали виноградные листья. Они были влажными и, казалось, дышали, что-то в них шевелилось.

Бабка, как заведенная, повторяла, что раздался звонок и какой-то мужчина сказал, что это ты передала. – Олька, твоя работа? Дружок как взбесился, я его от этих ящиков отогнать не могу. Посмотри, что с ним делается!

Дружок действительно был сам на себя не похож, и лаял, и безумно вращал глазами.

– Баб, успокойся, это раки.

– Какие ещё раки?

– Настоящие, живые! Все покупали, и я решилась, дешевле, чем на Привозе. Леньку угостим, он же любитель. И сами душу отведем. Ты когда последний раз раки ела? Помнишь, они на 7-й сколько стоили, не подступись.

Только оттащила ящики на балкон, как явилась – не запылилась Алка. Она у нас после работы пока все магазины не обойдёт, домой не возвращалась. А вдруг где-то что-то выбросят. Сапоги себе на зиму уже целый месяц ищет.

Дружок бросился к ней с лаем, начал метаться от балкона к её ногам.

– Что, мой мальчик, хочет сказать? Наша красотка опять что-то отчудила?

– Выглянь на балкон, полюбуйся, – бабка взмахнула руками, – нашей красотке уже ящиками товар тащут. Смотри, Олька, чтоб тебя аферисты не обкрутили вокруг пальца.

– What is it? – по-английски переспросила Алка. – Раки? О, я вовремя поспела. Давай дождемся маму и устроим себе праздничный ужин.

Справиться с ящиками было непросто. Впрочем, мы с сестрой привыкли быть в доме за мужчин. Когда еле вскрыли первый ящик и отогнули дощечку посередине, уловили движение и хлюпанье. Алка улыбнулась: живые.

Настоящий сюрприз, а не тот, которым меня пыталась удивить бабка, ждал после того, как сорвали еще одну дощечку и приподняли виноградные листья. На нас пристально смотрели уложенные в ровный рядок глаза пучеглазых зелёных жаб. Недолго думая, одна из них, почуяв свободу, надулась и прямо прыгнула на нас.

Мы отпрянули, заорали в обе глотки и бросились с балкона наутёк. Следом за нами эти отвра тные создания, как циркачи, стали выпрыгивать из ящика. Нам оставалось, стоя за закрытой дверью, наблюдать через стекло, как весь балкон наполняется крупными лягушками.

Бабка была в ужасе:

– Что будем делать? От аферист, сукин сын, этот, что привез нам. Я сразу его раскусила, не хотела пускать. Олька, ты когда-нибудь поумнеешь? От тебя уделали! Хлыщ деревенский, посмеялся над тобой.

Что действительно делать? Решила попозже, когда народ схлынет с улицы, этих тварей переловлю и унесу подальше. Вот сволочь, этот Толик, неужели специально подшутил надо мной. Если бы надо мной только, еще полбеды. Я уже почти привыкла к этому гадюшнику. Самое противное, завтра вся база будет потешаться. А я тормозну: дураки, что ржете, это как приготовить, мы их съели, они очень даже вкусные, и гостей угощали.