Ругательства Янсена оторвали его от размышлений.

– Убирайся, падаль!

– Что вы там увидели? – спросила Кордоверо.

– Акулу. Пусть только попробует подплыть ближе, все зубы об нас пообломает.

Овидайя застонал. Кордоверо рассмеялась.

– Как вам наша прогулка?

– Нравится, – выдавил из себя Овидайя.

Она обратила на него свои карие глаза и пригляделась:

– Вижу. Не переживайте, с нами ничего не случится.

– Мы можем утонуть, миледи.

– Портовый бассейн не слишком глубок. В худшем случае нам придется немного поплавать. Вы ведь умеете плавать, правда?

– Я… вообще-то… не очень хорошо.

– Но мне казалось, ваш Лондон стоит на очень большой реке?

Овидайя как раз собирался объяснить Кордоверо, что Темза не очень подходит для купания, когда аппарат резко дернулся.

– Аллилуйя, – произнес Янсен. – Мы на месте. – Капер подошел к вмонтированному в крышку люку и открыл его. До ушей Овидайи донеслись крики чаек и шум моря. Датчанин взобрался по лестнице и крикнул: – Все чисто!

Кордоверо и Овидайя последовали за ним. Аппарат Дреббеля покачивался на мелководье в нескольких сотнях ярдов к западу от гавани Мохи. За ним начинался широкий песчаный пляж. Янсен помахал кому-то рукой. Это был Марсильо, ожидавший их на берегу с верблюдами. Вместе с несколькими укладчиками, которых неведомо где раздобыл болонец, они грузили на животных ящики и аппаратуру, которую не должен был видеть ни один турецкий агент. Благодаря помощи местных жителей весь процесс занял не более десяти минут.

Один из мужчин показал рукой на аппарат Дреббеля и что-то произнес по-арабски.

– Что он сказал? – поинтересовался Овидайя.

– Что он никогда не видел такого транспортного средства.

– И что вы ему ответили, миледи?

Та улыбнулась:

– Что в нем нет ничего особенного и в стране франков такие подводные лодки есть у любого шкипера.

Он улыбнулся в ответ, однако улыбка получилась несколько вымученной.

– Тем не менее рано или поздно он расскажет о ней всему городу.

– Скорее рано. Поэтому нам пора уходить.

– Да, вы правы. Марсильо уже нашел вьючных животных и проводника, который доставит нашу контрабанду в нужное место.

Овидайя с тоской поглядел вслед удалявшимся верблюдам.

– Вы закончили? – крикнул Янсен, уже снова сидевший на аппарате. – Нам предстоит еще раз нырнуть. Если вы думаете, что я буду грести обратно один, вы ошиблись, Челон.

Овидайя кивнул, подал руку Кордоверо, и они вместе побрели обратно по полосе прибоя к своей странной лодке.

* * *

Овидайе Челону никогда еще не доводилось пересекать пустыню. До отправления из Мохи его тревожили самые разные вещи: жара, конечно же, но самое главное – другие опасности, о которых он читал в описании путешествия англичанина по имени Блант. Например скорпионы длиной в фут, способные убить человека одним укусом; еще вероятность погибнуть от жажды, пройдя мимо оазиса; кроме того, Блант писал о виллахах, йеменских бандитах, которые, по слухам, были очень кровожадны. Когда он рассказал о них Марсильо, болонец согласно закивал и живописал ему жестокость этих грабителей яркими красками.

Однако до сих пор единственными живыми существами, которых им довелось повстречать, оказались два поющих дервиша верхом на зебре. Кроме того, здесь было не так жарко, как опасался Овидайя. Гигантских скорпионов, которые, если верить Бланту, были сущим бичом Южного Йемена, пока никто не видал. Но если что и могло убить его, это был, наверное, проклятущий верблюд, верхом на котором он ехал по этой пустыне вот уже восьмой день. Овидайя хорошо ездил верхом, однако непривычные движения странного животного вызывали адскую боль в спине. Кроме того, от езды его тошнило. Ехать верхом на верблюде было хуже, чем пересекать Ла-Манш в шторм. Он заморгал, надеясь, что тошнота и головокружение отступят, однако это не помогло. Осторожно вынув из кармана подзорную трубу, он осмотрел горизонт. Вдалеке возвышалось нечто, похожее на здание. Если приобретенные в Мохе карты хотя бы приблизительно верно указывали расстояния, это мог быть лишь Бейт-аль-Факих. А может быть, это лишь один из миражей, будто бы возникающих посреди пустыни, которые венецианцы называют la fata, фея. О них Блант тоже писал много и пространно, вот только им до сих пор ни один не попался.

Овидайя ехал в передней части их небольшого каравана. Всего их было двенадцать человек. Они наняли в Мохе шестерых носильщиков с верблюдами и купили еще шестерых животных для себя. Вообще-то Овидайя был твердо намерен купить лошадей, однако Жюстель отговорил его. Ни один настоящий восточный торговец, пояснил ему гугенот, никогда не будет возить ничего через пустыню на кляче, поскольку они часто тонут в песке. То же самое касалось повозок. Впереди и позади него ехали Кордоверо, да Глория, Марсильо, Жюстель и Вермандуа. Янсен с ними не поехал. Он остался в Мохе, занимаясь усовершенствованием своего судна. После этого он намеревался отвести его в Аден, чтобы принять их там на борт.

По мере приближения к видневшемуся вдалеке зданию Овидайя начал понимать, что это ни в коем случае не фея пустыни. Небольшой форт был вполне реален. Он был сделан из светло-серого камня, с одной-единственной возвышающейся над стенами деревянной башней, из которой, скорее всего, можно было видеть все окрестности. Над фортом развевался красный флаг, а на нем виднелись те самые клинки, которые Овидайе уже доводилось видеть в Смирне, хоть и в несколько иной интерпретации.

Кордоверо подъехала к нему:

– Вы что-нибудь видите?

– Мы почти на месте. Там, впереди, Битлфаки. Над фортом развевается знамя с… мне это кажется похожим на ножницы.

– Что за ножницы?

– Как в Смирне.

Кордоверо расхохоталась.

– Что вас так развеселило, миледи?

– Что вы называете зульфикар ножницами.

Он вопросительно поглядел на нее. Ханна Кордоверо была одета в мужской наряд. Волосы у нее были по-прежнему очень короткими, на голове – тюрбан, скрывавший часть лица. Было и так достаточно непросто объяснить присутствие одной женщины, поэтому Кордоверо выказала готовность снова превратиться в юношу, для нее это было не в диковинку. Превратить же в мужчину графиню было совершенно невозможно. Ее пышные формы нельзя было скрыть, что бы она ни надела.

Овидайя вынужден был признаться себе, что Кордоверо в мужской одежде казалась ему интереснее, чем одетая как аристократка из Константинополя да Глория.

– Это стилизованный меч. Причем не просто какой-то там меч, а меч Али. Вы знаете, кто это?

Овидайя покачал головой.

– Али был зятем пророка Мухаммеда, могущественным воином.