– Но если он враг, он ведь и переманить на свою сторону никого из учеников тоже не смог бы? Ну, разве только Джая или Флича? Впрочем, даже их вряд ли. Зачем тогда он здесь? Это же опасно для него. Сколь бы он ни был силен.

– Не знаю, – прошептал Тис.

Он и в самом деле не знал. Он мог бы предположить разное, и то, что враг сознательно пытается заставить Гантанаса разрушить Стебли изнутри, если Кайла, конечно, права, и убийство ребенка и в самом деле стало бы приговором Приюту. И то, что враг хочет узнать, кто же ему на самом деле противостоит, кто является тайным главой и Приюта, и всех тех магов, которых, как порой слышал Тис, называли хранителями. И, наконец, то, что в неизбежной войне с врагом каждая из сторон была бы рада иметь лазутчика во вражьем стане.

– А что если все это ошибка? – спросил Джор. – Если этот враг или орудие врага и не собирался никого убивать? Но кто-то его распознал, и он убил, а там уже все покатилось…

– Не знаю, – прошептал Тис.

– Может, он прятался в том же Гране? – продолжил строить догадки Джор. – Или шел себе по дороге, а навстречу ему Гран, Спрай, Мисарта и Йока. Гран распознал врага или Спрай как-то что-то углядел, враг убил Спрая и прилип к тому же Грану. Еще и памяти Мисарту с Йокой лишил. А в крепости – отлип от Грана и спрятался где-то. А потом Гран схватился за голову и бросился бежать. А враг убил Оллу и где-то таится. А?

– Не знаю, – повторил Тис.

– Вот и я не знаю, – вздохнул Джор.

«Или врага все еще интересуют секреты Приюта Окаянных? – продолжал думать Тис, поглядывая на приятеля, который сосредоточенно скреб затылок. – И что значат слова Кайлы о том, что в Черном Круге есть такие колдуны, рядом с которыми Гантанас будет словно мальчишка на побегушках и она сама в том числе? Почему же тогда этот самый Черный Круг не явится к воротам Стеблей и не отправит всех его мастеров и наставников на те же «побегушки», а сам не захватит всех учеников Стеблей и не сделает их своими воинами? Не подчинит их себе? И есть ли тогда хоть кто-то, кто может противостоять Черному Кругу?»

– Интересно, – сказал Джор, – как эта пакость преодолела четыре предела?

– Возможно, она не знала, что она пакость, – предположил Тис. – Или забыла об этом.

– Удобно, – скривился Джор. – Осознал себя негодяем, потом стер себе память, и проходи сколько хочешь раз четыре предела. Как крепость определяет, кого можно пропустить внутрь, а кого нельзя? Она же к памяти обращается? Ведь там кроется – негодяй ты или хороший человек? Или где?

– Не знаю, – ответил Тис. – Но я вот еще о чем думаю, а может так быть, что человек никакой гадости не сделал, ничего плохого не совершил, но уже точно мерзавец? И как в таком случае к нему отнесутся четыре предела?

– Меня всегда другое интересовало, – ответил Джор. – Почему хороших людей, которые уж совершенно точно ни единого раза не мерзавцы и не собираются ими становиться, четыре предела, то морозят, то жгут, то распластывают? Вот это для чего?

– Возможно, эти хорошие люди недостаточно хороши, – сказал Тис. – Или это испытание.

– Как бы я хотел, чтобы оно было самым трудным испытанием в моей жизни, – прошептал Джор и добавил. – Если что, я имел в виду уже прошедшие испытания, а не те, что мне еще предстоят.

* * *

Как ему устоять, продолжал думать Тис и весь этот вечер, и на следующий день с утра, когда его нашел Джор и сказал, что Брайдем их снимает с занятий до обеда.

– Кого именно? – спросил Тис. – И зачем?

– Нас с тобой и Фаолу с Сионой, – прошептал Джор. – Да ты о чем думаешь? Брайдем же при тебе подходил. Сразу после завтрака. А после обеда – Гаоту с подругами. Завтра еще кого-то. И знаешь зачем? Прибираться в тюрьме!

– В какой тюрьме? – не понял Тис.

– Ну, в тюремной башне, – замахал руками Джор. – Что с тобой? Влюбился, что ли, в кого? Кстати, нам, считай повезло. Сразу два занятия этого зануды Бейда пропустим. Опять страдания этого Нэйфа изучать. Смертная тоска! А девчонкам, кстати, тоже повезло. Понятно, что после обеда они бы без развлечений и так не остались, но не так много в крепости осталось помещений, где они еще ни разу не побывали.

– Это проверка, – сказал Тис.

– Какая еще проверка? – не понял Джор. – Джай сказал, что это для тех, кто будет плохо сдавать зачеты…

– Просто проверка, – сказал Тис. – Вот увидишь. Проверка на тот случай, если в ком-то из нас таится враг.

– В нас? – изумился Джор. – Ты с ума сошел.

– В ком-то из нас, – повторил Тис.

– Ну ладно, – нахмурился Джор, – пусть в нас. Вон, Мисарта ходит все время мрачная, как ночь. Пусть в нас. Пусть в Фаоле. Но в Сионе? Да она… птица небесная, вот кто она!

– Птица небесная? – удивился странному обороту в устах приятеля Тис, но тут же вспомнил, что не далее как вчера тот притащил в комнату из каминного зала сборник каких-то виршей и уснул лишь далеко за полночь. – Что ты там говорил насчет «влюбился»?

– Ну, не птица… – пожал плечами Джор. – Тогда – отрада глаз моих. Плохо? Нежность моих рук. Источник моего счастья. Или как? Ты чего?

– Джор, – прошептал Тис. – Сиона старше тебя на четыре года.

– И что? – не понял Джор. – Разве сердце спрашивает возраст? К тому же это сейчас… четыре года треть жизни. А лет через двадцать… Ерунда.

– Тогда ладно, конечно, – вздохнул Тис. – Можешь идти признаваться. Хотя, я думаю, получишь щелчок по затылку и все. Что касается проверки – проверять должны всех. Иначе это не проверка.

– И как же нас будут проверять? – затаил дыхание Джор. – Допрашивать? Запирать в холодной камере? Пытать?

– Скорее всего, пугать, – предположил Тис.

* * *

Он не ошибся. Едва они с Джором, Фаолой и Сионой подошли к ступеням, что вели к тюремной башне, начинаясь точно между домом мастеров и не слишком высокой скалой, которую воспитанники Приюта называли просто камнем, как Тис почувствовал какое-то напряжение.

– Вот уж наколдовали, – прошептала удивленно Сиона, а Фаола тут же сцепила руки, как будто боялась, что ее пальцы вновь обратятся в ужасные серпы.

Ступени поднимались на уровень второго этажа дома мастеров и поворачивали налево, чтобы обратиться выдолбленной в скале короткой тропой, ведущей в небольшую дверь в основании башни, что высилась и над домом мастеров, и над хозяйством Уинера.

– Непонятно, зачем устраивать башню внутри крепости, – бормотал, ежась от крепкого морозца, Джор. – И вообще, лучше бы я пошел к Орианту. Он звал меня разбирать прошлогодние семена.

– Еще успеешь, – обернулась Сиона, открывая дверь башни. – Нас сняли до обеда, но Брайдем сказал, что здесь работы на час. Или даже на полчаса.

Внутри тюремной башни оказалось тепло и даже уютно, хотя и чуть тесновато. Стены были побелены и везде, где только можно, прикрыты деревом или тканью. В устроенном в основании башни караульном помещении гудела жарким огнем каменная печь, возле которой дремал охранник Крэйн, и всем, что могло наводить на мысли о тюрьме, была лишь стальная решетчатая дверь на лестнице, что вела на верхние этажи. Над ее замком как раз колдовал Габ, который поприветствовал детей и напомнил Тису, чтобы тот зашел к нему в кузницу за мечом: