— С нее? — Джованни сплевывает, когда я слышу слабое "кап, кап, кап" — это кровь капает с подола рубашек мальчиков. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

Роман вкладывает свой телефон в мою ладонь, не говоря ни слова, позволяя мне насладиться моментом. Я подхожу к Джованни, все еще сохраняя дистанцию, и включаю видео из бара, когда тихое рычание разносится по комнате. Я поднимаю телефон и включаю видео, и хотя для Джованни это абсолютно ничего не значит, для женщины, съежившейся у двери, это вопрос жизни и смерти.

Ариана напрягается, ее глаза расширяются от ужаса, она громко выдыхает. Ее взгляд быстро опускается на мой, точно зная, что это значит и чего я хочу. Она тяжело сглатывает и переводит взгляд на Романа, качая головой.

— Это не то, чем кажется, — бормочет она, отступая еще на шаг, понимая, что, хотя я и веду дело, Роман — тот, кого ей следует опасаться. — Роман, нет. Ты все неправильно понял. Я не имею к этому никакого отношения.

— К чему ты не имеешь отношение? — Джованни сплевывает.

Роман не отвечает, когда я смеюсь.

— Серьезно? — Я размышляю над вопросом Джованни, проходя мимо него, чтобы приблизиться к его жене, зная, как сильно его, должно быть, бесит то, что его оставили в неведении. — Потому что это очень похоже на то, что ты сидишь в захудалом баре посреди ночи и встречаешься с парнем, который похитил и пытал меня на следующий же день. Я не верю в совпадения, но, согласитесь, что-то в этом деле выглядит немного… подозрительно. Тебе не кажется?

Она качает головой, переводя взгляд на Джованни.

— Я … Я этого не делала, — говорит она, ее способность лгать ужасает. Я имею в виду, черт возьми. По крайней мере, вложи в это немного энтузиазма. — Клянусь, я не имею к этому никакого отношения.

Джованни встает рядом со мной и вырывает телефон у меня из рук, прежде чем просмотреть видео самому. В одно мгновение его большая рука сжимает телефон так, что экран трескается. Он с силой швыряет его о стену и подходит к своей жене. Он рукой с силой ударяет ее по лицу, и что-то подсказывает мне, что это не имеет никакого отношения к ее встрече с Лукасом Миллером, а больше к тому факту, что она вообще вышла из его дома.

Он наклоняется к ней, и она дрожит.

— Я разберусь с тобой позже, — рычит он, прежде чем повернуться к своим сыновьям, зная, что шоу только начинается, но как только он отворачивается, Ариана хватается за ручку двери и пытается сбежать.

— НЕЕЕТ, — кричу я, еще не совсем закончив с ней. Я бросаюсь за ней, но в ту же секунду, как я делаю шаг, нож с абсолютной точностью рассекает воздух и глубоко вонзается ей в руку, пригвождая ее прямо к центру большой двери — такое мастерство под силу только Маркусу ДеАнджелису.

Громкий, мучительный крик вырывается у Арианы, когда она, спотыкаясь, падает вперед, всем весом наваливаясь на дверь и с громким стуком захлопывая ее. Она сжимает рукоять ножа другой рукой, сильно дергая его, чтобы высвободиться, но лезвие так глубоко засело в двери, что у нее нет надежды вытащить его.

Понимая, насколько она облажалась, она оборачивается со слезами на глазах и смотрит на Романа.

— Почему? — кричит она, ее тушь размазывается по всему лицу. — Зачем ты это делаешь? Все эти годы я только и делала, что защищала тебя. Для тебя это ничего не значит?

Роман переступает через тело у своих ног, и я замечаю, как Джованни незаметно отступает, о чем, я уверена, все парни прекрасно осведомлены.

— Я говорил тебе миллион раз, Ари. Война несправедлива. Если ты воткнешь нож мне в спину, — говорит Роман, пристально глядя ей в глаза, — разве не ожидается, что я воткну его прямо в твою? Только у меня хватило бы порядочности сделать это лицом к лицу.

Роман останавливается и смотрит на женщину, которая раздавила его, женщину, которой, как он думал, он мог доверить свою жизнь, но она всего лишь жаждущая власти стерва.

— Есть только одна вещь, которую я не понимаю, — говорит он, пока Джованни наблюдает за происходящим с опаской. — Почему ты это сделала? Шейн ничего для тебя не значит. Она никто. У нее нет власти. Никакой угрозы. Просто похищенная дочь мертвеца. Зачем причинять ей боль?

В ее глазах появляется ревность, и она сжимает челюсть, глядя на человека, которого когда-то любила.

— Потому что ты начал влюбиться в нее, — наконец произносит она, и признание вырывается у нее, как будто проводишь гвоздями по меловой доске. — Я уже видела это, после того первого раза. Ты мог влюбиться в нее, точно так же, как Маркус и Леви. Вы все были загипнотизированы ею, точно так же, как вы были загипнотизированы Фелисити. Я не собиралась позволить этому случиться снова. Я только что вернула тебя.

— Вернула меня? — Роман выплевывает, когда Джованни выпрямляется, гнев исходит от него, как неприятный запах. — Давай проясним одну вещь. Возможно, в старших классах я думал, что ты горячая штучка, может быть, время от времени позволял тебе сосать мой член, но я никогда не был твоим, даже близко.

Ариана качает головой.

— Это ложь, — выплевывает она сквозь зубы. — Я знаю тебя, Роман. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо в этой комнате. Ты не это имеешь в виду. Ты любил меня. Ты всегда любил, вот почему ты продолжаешь возвращаться.

— Я продолжаю возвращаться? — спрашивает он. Я знаю, ему, должно быть, тяжело, потому что, хотя он и отрицает это, я знаю, что когда-то давно он действительно заботился о ней и, возможно, заботился все эти годы, но сейчас это более чем в прошлом. — Или ты продолжаешь появляться? Есть разница, Ари. Чертовски большая разница.

— Нет, — говорит она, рыдания застревают у нее в горле. — Я сделала это, чтобы защитить тебя. Она собиралась уничтожить тебя. Ты бы слепо последовал за ней. Предполагалось, что я буду рядом с тобой. Мы собирались сделать это вместе. Мы собирались стать могущественнее, чем кто-либо другой, когда люди будут преклонять колени у моих ног.

Роман смеется и смотрит на меня.

— Почему бы тебе не показать ей, что Лукас Миллер сделал с тобой той ночью? — предлагает он.

Улыбка растягивается на моем лице, и я чувствую, как теплая дымка опускается внизу живота, зная, что Роман не хочет, чтобы я показывала ей свои шрамы. В конце концов, она их уже видела.

Я опускаю