Грузовик останавливается прямо в центре огромной кольцевой дороги, и каждый из нас смотрит на особняк, который парни когда-то называли домом, на место, в котором они выросли, и на дом, где они подвергались самому ужасному насилию.

— Что-то не так, — говорит Леви, и их план избавиться от отца терпит неудачу. — Они должны были поймать нас у главных ворот и уже напасть.

Роман смотрит вперед, его опытный взгляд скользит по фасаду дома, прежде чем он, наконец, качает головой и снова жмет на газ. — Их еще нет дома, — говорит он, огибая территорию, чтобы спрятать грузовик. — План Б. Мы захватим их изнутри.

Без предупреждения нога Романа опускает педаль в пол, и грузовик ракетой устремляется к дому. Пронзительный крик вырывается из моего горла, и я зарываюсь головой в волчью шерсть, когда грузовик проносится прямо сквозь массивные окна от пола до потолка столовой, в которой я была всего несколько недель назад.

— Какого хрена ты творишь? — Я визжу, когда Роман ведет грузовик прямо через дом, пока не оказывается точно в центре огромного фойе. Никто не отвечает, когда они выходят из машины, как будто прекрасно читают мысли Романа.

— Что, блядь, происходит? — требую я, оглядываясь вокруг, как гребаная идиотка, наблюдая, как они выгружают оружие и носятся по фойе, устраивая идеальную засаду. Волки выпрыгивают и мчатся к окнам главного фойе, наблюдая и ожидая угрозы, уже насторожившись несмотря на то, что не получили ни единого приказа.

— Ау, привет? — Говорю я, размахивая руками и требуя внимания. — Не могли бы вы посвятить меня в план? Что я должна делать, кроме того, чтобы меня не убили?

Роман спрыгивает с высокого балкона второго этажа, выходящего в фойе, и оглядывается на своих братьев, нерешительно нахмурив брови. Он пожимает плечами.

— Я думаю… она могла бы просто… спрятаться, — предполагает он, слишком хорошо зная мои пределы возможностей.

Маркус смотрит на меня, сузив глаза, глубоко задумавшись.

— Не-а, — говорит он, качая головой. — В конце концов, она сделает что-нибудь, и ее поймают. Дайте ей нож. У нее хорошие инстинкты, когда дело доходит до поножовщины.

Мои глаза вылезают из орбит.

— Нож? Ни за что. Я не планирую подходить достаточно близко к кому-либо из охранников вашего отца, чтобы использовать нож. Дайте мне пистолет.

Роман усмехается.

— Я откажусь от этого, — бормочет он. — За последние несколько недель я получил достаточно пуль, чтобы беспокоиться о том, что ты случайно подстрелишь меня. Кроме того, ты не станешь нападать на охранников. Они слишком опытны. Тебя одолеют в считанные секунды. Ты пойдешь за Арианой.

Я судорожно втягиваю воздух.

— Ты хочешь, чтобы я убила Ариану?

Леви пожимает плечами.

— Я подумал, что ты просто изрежешь ее, как Лукас сделал это с тобой, но если ты хочешь убить ее, то это твое решение. Только осторожнее с ее ногтями, — предлагает он. — У этой гребаной суки чертовски острые когти.

— Приятно слышать, — бормочу я, пытаясь вести себя так, будто все это меня не приводит в ужас. — И вообще, как это должно произойти?

Шерсть Дил и Доу встает дыбом, в их низком рычании слышится угроза.

— Я думаю, ты скоро узнаешь, — говорит Роман, обходя грузовик сзади и хватая несколько вещей. Он берет меня под руку и затаскивает внутрь, пока мое тело не оказывается закрытым открытой дверью грузовика. Он пристегивает ножи к обоим моим бедрам, вкладывая один в мою руку, и на удачу засовывает пистолет в заднюю часть моих джинсов. — Не стреляй в меня, блядь, — предупреждает он, когда я отстраненно замечаю, что нож в моей руке тот же самый, который Маркус подарил мне в ту ночь, когда приковал меня цепью к гребаному потолку и трахал до тех пор, пока я не перестала дышать. — Осталось не так много пуль, которые я готов принять ради тебя, прежде чем это начнет выводить меня из себя.

Я с трудом сглатываю и киваю. Парень определенно прав.

Мы слышим шум автоколонны Джованни, проезжающей по огромной подъездной дорожке, и нервы бурлят в моем организме. Роман запрыгивает обратно в грузовик и выезжает на нем прямо из фойе, чтобы спрятать с дороги, и когда парни располагаются за изящными колоннами, окружающими просторное помещение, оно выглядит точно так же, как Джованни его оставил.

В фойе не слышно ни звука, когда Роман возвращается и указывает мне лучшее место, где я могла бы встать, прежде чем пересечь комнату, вставая за колонну на равном расстоянии между ним и его братьями. Волки встают по бокам от меня, готовые защитить меня, если понадобится.

Отступив всего на шаг назад, я получаю прекрасный вид на парадный вход в особняк и обнаруживаю, что охранники Джованни направляются к двери. Их вдвое меньше, чем было утром, когда они напали на нас с этими чертовыми электрошокерами, и какая-то часть меня благодарна за меньшее количество жертв.

— Что ты видишь? — Спрашивает Леви, понизив тон, не желая выдавать нас.

— Может быть, около пятнадцати охранников, — говорю я им. — Они на середине лестницы. У них на одном бедре эти чертовы электрошокеры, а на другом — пистолеты. Я не вижу никакого другого оружия, хотя уверена, что оно там есть. Они выглядят расслабленными, как будто ничего не подозревают.

— Мой отец? — Спрашивает Роман.

— Только сейчас выходит из машины, — говорю я, прижимаясь ближе к стене, чтобы охранники не видели моего лица в боковом окне. — Ариана тоже только что вышла. Она выглядит взбешенной, как будто они только что поссорились или что-то в этом роде.

— Дерьмо, — раздраженно бормочет Леви, меняя пистолет на нож.

— Что случилось?

— Охранники будут здесь задолго до моего отца. Они предупредят его и дадут ему время сбежать, — объясняет он. — Если все получится, он нужен нам здесь. Нам придется уничтожить их всех к тому времени, как он поднимется по лестнице, и мы должны сделать это, не предупредив его о нашем присутствии.

Вот дерьмо.

— Как, черт возьми, мы должны это сделать? — Я шиплю.

— Уж точно не с помощью моей гребаной гранаты, — бормочет Леви себе под нос, явно разочарованный тем, что эта кровавая баня не будет такой разрушительной, громкой и драматичной, как он надеялся.

Маркус выглядывает из-за колонны и встречается со мной взглядом с мрачной, кривой ухмылкой на губах, выглядя как псих-язычник, каким я его знаю. Он поднимает руку, и острое лезвие его ножа блестит на свету, прежде чем он проводит им по основанию своего горла. Его глаза расширяются, изображая ужас, прежде чем