– А-а-а, – протянула Мирна.

Ничто не могло так излечить от прошлой боли, как боль сегодняшняя.

– Через месяц-другой они стали почти неразлучны. Ели вместе. Она вывозила его в сад, а он научил ее играть в криббедж.

– Они сообщили семьям? – спросил Арман.

Если и сообщили, то Баумгартнеры предпочли не упоминать об этом.

– Они собирались, – сказала Кейти. – Они знали, что суд в Вене вскоре вынесет решение, и оба беспокоились, что после того, как одна из семей получит наследство, она не захочет делиться. А проигравшая семья навсегда сохранит горечь. Но они нашли решение.

– Они хотели пожениться, – сказал Бенедикт.

И уже не в первый раз увидел, что все собравшиеся уставились на него так, будто он спятил.

– Пожениться? – переспросила Мирна. – Из-за денег?

– Они полюбили друг друга, – сказала Кейти. – Я думаю, он любил ее сильнее, чем любил мою бабушку. Он смеялся ее шуткам. Он прожил трудную жизнь, и жизнь закалила его, но с ней он просто мог быть самим собой. Барон – водитель такси.

– А она – баронесса-уборщица, – сказала Рейн-Мари.

– Да. Они решили, что если они будут иметь обязательства друг перед другом, не просто словесные, но подкрепленные браком, то остальной семье придется принять это и оставить старую вражду.

– И поделить состояние? – сказала Мирна. – Независимо от решения суда?

– Да. План состоял в том, чтобы оставить все друг другу со специальным условием разделить между двумя семьями равными долями, когда умрет последний из них. Но конечно, они хотели, чтобы их дети приняли это не скрежеща зубами, а с открытым сердцем. Как они.

– Но… – сказала Мирна.

– Но мой дедушка умер, и пожениться они не успели.

– Ах! – вырвалось у Рейн-Мари, словно она испытала физическую боль. – Для баронессы это наверняка стало большим горем.

– Да. Она ничего не говорила детям, а теперь уже было слишком поздно. После его смерти ее состояние стало резко ухудшаться. Отчасти физически, отчасти умственно. Мысли у нее путались. Она вызвала нотариуса, собиралась изменить свое завещание так, как они говорили об этом с бароном. Оставить все, если она выиграет дело в венском суде, равно поделенным между двумя семьями.

– Но нотариус отказался, – сказал Бенедикт.

– Он увидел, в каком она находится состоянии, – сказала Кейти, – и отказался – по его словам, не мог со спокойной совестью позволить ей изменить прежнее завещание. Он счел, что она не в здравом уме. Он знал ее семейную историю, судебные иски и решил, что на нее оказали давление. Он думал, что баронесса, которой всю жизнь не давала покоя эта история, никогда по доброй воле не согласилась бы поделиться с Киндеротами.

– Барон и баронесса именно этого и опасались со стороны своих семей, – сказала Рейн-Мари.

– Да, – сказала Кейти, – ее страхи подтвердились. Если нотариус решил, что она повредилась умом, то уж семья-то наверняка так станет думать. Но один пункт он позволил ей изменить.

– Пункт о душеприказчиках? – спросила Мирна. – Тогда-то она и включила нас в завещание?

– Да.

– Но почему? – спросил Арман.

– Чтобы вы могли исполнить не только ее завещание, но и ее истинное желание. Она знала: ее дети никогда на это не пойдут. Уж слишком долгая история у старой вражды. Но с новыми душеприказчиками ничего такого не будет. Нотариус, конечно, поступил правильно. В голове у нее все путалось. Но одно оставалось ясным. Составленный ею вместе с бароном план разделить состояние необходимо провести в жизнь. У нее это стало идеей фикс. Одержимостью. Не получить деньги, а покончить с ожесточением. Они поняли, какой вред нанесли детям, передав им вражду. Истинным наследством должно было стать освобождение от вражды.

– Но если она считала это таким уж важным, то почему собственной рукой не написала завещание и не подписала его? Разве оно не будет иметь законную силу? – спросила Рейн-Мари.

– Собственноручно составленное завещание, – сказал Арман. – Если оно написано от руки и подписано свидетелями, то в Квебеке оно имеет законную силу, верно. Но у нее уже побывал нотариус и решил, что она не в здравом уме.

– Именно, – сказала Кейти. Когда она кивала, как сейчас, весь ее тефтельный свитер подпрыгивал, что вызывало разные чувства – изумление, тревогу и тошноту. Нечто среднее между перформансом и обедом.

Анри сел, из пасти у него потекла слюна.

Арман молча, одной рукой дал псу команду «лежать», чему Анри и подчинился, хотя и неохотно.

– Значит, баронесса могла сделать одно: изменить список душеприказчиков.

– Да. Она вывела троих своих детей и назначила вас.

– Но вопрос остается, – сказала Мирна. – Почему нас? Мы ее даже не знали.

– Именно. Вот поэтому она вас и назвала. Нам нужны были люди, которые ничего не знали об истории двух семей.

– Нам? – спросил Гамаш.

– Я имела в виду ее.

– Понятно, – сказал Арман. – Вот, значит, по какой причине она поменяла душеприказчиков, но почему именно нас она выбрала? Мадам Ландерс и меня?

– Баронесса узнала, что глава Sûreté переехал в деревню неподалеку. Она в некоторой мере была снобом, и ей понравилась мысль о том, что кто-то столь известный будет исполнять ее завещание. И еще она надеялась, что вы не позволите ее семье своевольничать. Откровенно говоря, ее следующим пожеланием была королева, а за ней – папа римский. Но, узнав про вас, – Кейти повернулась к Мирне, – она тут же согласилась, что вы будете идеальны.

– Старший офицер полиции и уважаемый психотерапевт, – сказала Мирна, кивая. – Что ж, в этом есть смысл.

– Вы психотерапевт? – сказала Кейти. – Нет, мадам Зардо явно сказала баронессе, что вы уборщица. Поэтому она и согласилась на вас. Человек, который ее поймет.

Мирна сердито сощурилась: попробуйте мне кто-нибудь засмеяться.

Арман единственный не улыбался.

– А кто подсказал баронессе сменить душеприказчиков? – спросил он.

– Я уже говорила, нотариус не согласился менять ее первое завещание…

– Да, это я уже слышал. Но кто-нибудь здесь знает, что можно сменить душеприказчиков?

Он оглядел присутствующих, все они до одного отрицательно покачали головой. Включая и Бенедикта. Который резко сжал пальцы в кулак, после чего перестал двигать головой.

– Позвольте мне спросить еще раз, – сказал Арман. – Как пожилой женщине, предположительно с начинающейся деменцией, могло прийти в голову даже хотя бы просто спросить о душеприказчиках?

После паузы Кейти ответила:

– Это моя идея. Я нашла такую возможность и предложила ей. Баронесса согласилась, что попробовать стоит.