Лейтенант задумался: Яша был прав!

— А если так не один раз, а постоянно? И большей частью без извинений? Как ты думаешь, что я чувствую?

Лейтенант опять промолчал. На этот раз — когда он представил себя на месте несчастного иудея — ему стало страшно. Честно говоря, он даже не знал, смог ли бы жить вот так — изгоем по факту рождения.

— И что ты думаешь, — продолжал переставший плакать Яша, — эти гниды из КГБ просто так ко мне пришли? Они-то прекрасно знали, что меня в армии ждет! И что я, с их точки зрения, — идеальный кандидат! Уязвимый и боязливый! И куда мне деваться? Отказать? Ну и послали бы в Капустин Яр от скорпионов бегать! И скажи мне: ради чего отказываться, на принцип идти? Ради пьяного жлоба Феди? Зачем мне под огонь лезть, вытаскивать его? Что он мне хорошего сделал? Что вы мне все хорошего сделали?

Лейтенант подавленно молчал, не зная, что ответить на эту неожиданную обвинительную речь. Антисемитизм в Советской Армии действительно был институциональным явлением, распространенным и очевидным настолько, что он удивлялся, почему Яша решил стать офицером.

— Ладно! — наконец прошептал он минчанину. — Давай спать! Знай только, что я тебя никогда не обижу! А если кто-то попробует тебя оскорбить, так я ему зубы вышибу!

— Спасибо! — ответил тот. — Я с самого начала понял, что ты не такой, как все они.

Лейтенант почему-то почувствовал обиду за спавших вокруг товарищей. И вдруг понял почему.

— Знаешь, Яша, ты вот сказал: «Зачем мне его из-под огня вытаскивать?». Да? Так вот, Федя, конечно, не самый умный парень, но я на все сто уверен: он-то тебя под огнем — настоящим огнем! — никогда бы не бросил! Подумай над этим!

Подняв сетку, Лейтенант нашел ладошку Якова и пожал ее. Тот ответил. На улице вдруг раздался голодный собачий вой, протяжный, пронзительный и тоскливый. Его тут же подхватили десятки других псов. Казалось, все собаки Африки решили пожаловаться луне и друг другу на свою собачью жизнь — без нормальной еды и человеческой ласки. Где-то близко, во дворе миссии, к ним присоединился еще один пес — португалец Дик решил выразить свою солидарность с тоскующими собратьями. В кромешной тьме собачий вой несся сквозь пространство, отпугивая ночных хищников и демонов ночи. Казалось, этот тоскливый призыв мог достигнуть космоса и напомнить Создателю, что здесь, на земле Африки, его внимание требовалось не только людям. Перед тем как лечь спать, Лейтенант искренне пожелал псам удачи и положил под подушку «вальтер».

«Красная звезда», 21 марта 1990 года

АНГОЛА

«Антиправительственная группировка УНИТА совершила в минувшую субботу новое нападение на кубинские войска в Народной Республике Анголе. Как сообщило министерство обороны НРА, боевики УНИТА атаковали кубинскую военно-транспортную колонну в 60 км от Уамбо — административного центра одноименной провинции. В результате этой бандитской акции один кубинский солдат погиб, трое получили ранения».

В этот раз обошлось без родительской кухни и огромной мухи в раковине. Очередной приступ малярийного бреда начался внезапно и без физических страданий — то ли он выздоравливал, то ли путешествие в 65 год нашей эры становилось все более привычным. Ретиарий проснулся в тесной комнатушке гладиаторской школы. Еще не открыв глаза, он почувствовал запахи и услышал звуки утра: аромат свежего хлеба, принесенного в школу в огромных корзинах, блеянье козлов, купленных для приготовления обеда, разговоры поваров, охранников и самих гладиаторов. Лейтенант специально полежал лишнюю минуту, запоминая свои ощущения. Он вдруг подумал, что так пока и не сподобился изложить события своей «стажировки» на бумаге. А что, если он вскоре окончательно выздоровеет и тут же забудет обо всем произошедшем здесь — почти в двух тысячах лет от двадцатого века?! Мысль эта окончательно прогнала сон. Он тут же поднялся с покрытого шкурами ложа и накинул на себя потрепанную тунику — в ней он делал упражнения и тренировался с другими гладиаторами. Присев на сделанную из сосновых досок кровать, чтобы завязать тесемки сандалий, он понял, что под ним оказалось что-то непривычно твердое. Подняв косматую шкуру, он вдруг обнаружил тот самый «вальтер», с которым лег спать в Куиту Куанавале. С минуту он молча разглядывал темный металл пистолета — впервые ему удалось переместить объект из реальности Анголы в реальность своего древнеримского приключения. Он вытащил обойму — в ней тускло светилась латунь покрытых тонким слоем ружейного масла патронов. Задвинув обойму обратно, наш герой поискал взглядом укромное место, куда бы можно было спрятать изделие гитлеровских оружейников. Решив сделать тайник в стене, он минут пятнадцать долбил цемент и расшатывал кладку, пока несколько кирпичей не подались. Повозившись еще несколько минут, он проинспектировал результат своих трудов: завернутый в тряпицу «вальтер» был вполне надежно укрыт, а поставленные на место кирпичи, казалось, не вызывали никаких подозрений.

— Мой сладкий Ретиарий! — Наш герой едва успел обернуться на голос своего хозяина Ланисты. — Надеюсь, ты не потерял аппетит? Или, что было бы еще глупее, ты не решил, что теперь — когда ты стал столь знаменит — я позволю тебе пропускать тренировки?

Сверлящий взгляд злобных маленьких глаз звероподобного экс-центуриона не соответствовал его псевдошутливому тону. У Ретиария не было никаких сомнений в том, что с него уже давно бы содрали кнутом кожу, если бы не опасение испортить весьма ценный товар. Ведь наказывать таким образом популярного гладиатора было бы столь же непрактично, как, скажем, пороть капризного поп-идола гораздо более поздних времен.

— Нет, мой терпеливый благодетель, — как можно вежливей ответил Лейтенант, пытаясь украдкой вытереть остатки цемента с испачканных ладоней, — я отнюдь не собираюсь злоупотреблять твоим добрым отношением! И уж тем более у меня нет оснований пренебречь вкусным и сытным завтраком — да наградит тебя Юпитер за твои щедрость и благородство!

Льстивые речи обычно строптивого гладиатора лишь заставили Ланисту недоверчиво оглядеть небольшое жилище.

— А ты, часом, не задумал ли чего, мой сладостный красавчик? Чего руки-то прячешь? Делаешь подкоп? Или прячешь золото? Нет? Ну ладно, ладно, не бойся! Я ведь знаю, что ты слишком умен для подобных глупостей и хорошо понимаешь, чем они могут закончиться!

Лейтенант тут же пожалел о невесть откуда взявшейся у него угодливо-комсомольской манере изьясняться с начальством. «Мне бы такие способности в двадцатом веке — давно бы в кремлевский буфет ходил!» — с досадой подумал он. Вслух же сказал:

— Уверяю, Ланиста: моя преданность к тебе может сравниться лишь с твоим почтением к богам и любовью к людям!

Даже бывший центурион десятого легиона прекрасно понимал, что из-за произносимых им ежеминутно богохульств и многочисленных бесчеловечных поступков против человечности лесть наглеца-Ретиария была, скорее, оскорблением. Сверкнув темными глазами, Ланиста прорычал:

— Сегодня займемся панкратием![41]И никакого масла! Мы же не греческие извращенцы! Хоть так пощупаю твои телеса, мой мальчик!