— В Барселоне, — прошептала Сестеро.

— Тебе вытатуировали Сугаара в Барселоне? Серьезно? Да что они там знают о баскской мифологии?

— Я показала им картинку, которую хочу.

— Вот почему он больше похож на дракона, чем на змея… Я знал, что он не местный. Ни у кого в этом районе нет такого стиля. Классный мастер.

— Классная, — поправила его Сестеро. — Это была девушка. У нее есть студия в районе Грасиа, на узкой улице с деревенской атмосферой. Она бы тебе понравилась.

— А она красивая?

Сестеро рассмеялась и покачала головой. Рауль неисправим. Или просто не выходит из роли?

— Я не уточняла, но у меня сложилось впечатление, что у меня было бы больше шансов, чем у тебя.

— И вкус у нее хороший, — улыбнулся татуировщик, поглаживая ее шею кончиками пальцев. — Мне нравится твоя кожа. Я тебе уже говорил это?

Сестеро не мешала ему. Ей нравилось чувствовать его так близко. У Рауля были ловкие пальцы. Движения были нежными, но по коже пробежали мурашки, и она вздрогнула.

— Я говорила тебе, что мне нравятся твои руки? — прошептала она с закрытыми глазами. Улыбнувшись, она подавила желание повернуться, чтобы возобновить поцелуй, прерванный в Огоньо.

Сестеро ощутила на шее теплое дыхание Рауля, его руки начали движение вниз. Они медленно и чувственно ласкали ее спину. Ее чувства обострились, и она ощутила резкий запах чернил и дезинфицирующего средства в комнате.

Рауль поднес ладони к лицу Сестеро, побуждая ее открыть глаза.

— Богиня Мари! — воскликнула она, глядя на себя в зеркало. — Потрясающе!

— Больше никто не назовет его драконом.

Госпожа с горы Анбото была вытатуирована с распущенными волосами, обернутыми вокруг спины Сугаара, откуда они тянулись в направлении плеча Сестеро. Это была одновременно утонченная и сильная работа.

— За основу цвета волос богини я взял твои глаза. Я уже говорил, как они мне нравятся? Невероятный оттенок. Они похожи на мед.

— Моя кожа, мои глаза… Есть что-нибудь, что тебе не нравится? — весело спросила Сестеро.

Рауль усмехнулся. В его взгляде читалось желание.

— Ты мне нравишься целиком, — признался он.

Их губы встретились в долгом, влажном поцелуе. Его дыхание отдавало мятой, его губы были пылкими и умелыми. Совсем как его руки, которые опустились на грудь Сестеро и решительно расстегнули бюстгальтер. Сестеро выдохнула, когда Рауль подтолкнул ее к кушетке и обхватил губами грудь. Его внимание привлек пирсинг в форме колечка, и татуировщик играл с ним языком и губами до тех пор, пока соски не затвердели.

— Ты для этого хотел сделать татуировку? — спросила Сестеро между ласками. Она чувствовала, как внутри поднимается жар, ей стало горячо и влажно.

Рауль тут же оторвался от своего занятия и распутно улыбнулся.

— А ты как думаешь?

Нервный смех Ане уступил место стонам, когда она ощутила его дыхание в районе живота, а затем все ниже. Его рот достиг точки назначения, и Сестеро не возражала, чувствуя, как разум покидает напряжение, уступая место удовольствию. Его язык и губы дарили ей незабываемые моменты.

— Теперь моя очередь, — сказала она, схватив его за волосы и заставив посмотреть ей в глаза.

Рауль ответил ей страстным взглядом, пока она раздевала его. Сестеро покусывала его шею, грудь и торс, отточенный скалолазанием. Не успела она спуститься ниже, как Рауль подхватил ее, и они снова слились в долгом поцелуе.

— Я хочу тебя сверху, — сказал он с лихорадочным взглядом, который дал ей понять, что с него хватит прелюдий.

Сестеро засмеялась, но тут же очутилась верхом на нем. Ее бедра задвигались, сначала медленно, затем все быстрее. Стоны, пот, губы, которые жадно впивались друг в друга, страстные взгляды…

— Черт, — простонала Сестеро. Ее телефон завибрировал на столе.

— Не бери трубку.

Такого варианта для нее не существовало. Она бы с готовностью продолжила бы то, чем они занимались, но это может быть звонок из полицейского управления. Вдруг есть новости из дома в Мундаке.

— Это мой брат, — сказала она с внезапной тревогой. — Да, Андони?

Всего секунда промедления, но она успела пережить в голове все свои страхи. Что могло случиться в Пасайе, что ее брат решил позвонить, хотя не звонит никогда?

— Ане, я вчера обещал, что поживу с ней, пока ты в Гернике…

Сестеро фыркнула. И ради этого он ее прервал?

— Но сегодня появились планы, — раздраженно подхватила она.

— Как ты догадалась? Уго пригласил меня к себе. У него вечеринка и…

— Ладно, ладно. Можешь не продолжать, все ясно. Я приеду.

Брат не успел попросить ее не сердиться, потому что Сестеро сбросила вызов и повернулась к Раулю, который ждал ее, растянувшись на кушетке.

— На чем мы остановились?

* * *

Вчера мне разрешили прогуляться в саду. Пришла весна. Расцвели тюльпаны. Какое-то время я наблюдала за ними. Они такие хрупкие, такие эфемерные. Ветер раскачивал их, заставляя танцевать.

Один из них надломился, и мне разрешили принести его в келью. Я держу его перед собой, когда пишу за этим столом, где я вынуждена часами читать Библию. Мне грустно видеть, как он увядает, но его алые лепестки оживляют это мрачное место, где есть только серые стены и коричневая мебель, и распятие. Он пахнет свежесобранным грецким орехом, его аромат настолько тонкий, что почти незаметен. Его лепестки впитали в себя морской бриз, и этот запах уносит меня отсюда. Мое сердце оказывается на той газодобывающей платформе, которую твой отец построил у нашего побережья, чтобы мы всегда его помнили. Но мне этого недостаточно. Я лечу дальше, на другой берег океана. Америка, земля твоего отца. Представь, как мы прогуливаемся, взявшись за руки, рядом со Статуей Свободы. Я думаю о твоей крошечной, пухлой ручке, и на моих глазах выступают слезы. Я тебя еще не знаю, но ты уже весь мой мир.

Ты толкаешься. Тебе не нравится, что я столько часов сижу на этой деревянной скамейке. Или ты делаешь это только для того, чтобы напомнить мне, что я не одна? Не волнуйся. Я знаю, что это не так. Они не отнимут у меня надежду.

Четверг, 1 ноября 2018

Ключ вошел в замок с первой попытки. В переулке, как обычно, было темно. Свет от уличных фонарей с единственной улицы в Сан-Хуане едва дотягивался до того угла, где находился дом матери. Однако эта дверь была знакома Сестеро вплоть до миллиметра, как это бывает со всеми, кто прожил всю жизнь в одном доме. Последние несколько лет она жила в квартире на площади, но это не считается, ведь все детство и юность она провела именно здесь.