«10 апреля посол Франции был информирован, что члены президентской гвардии и милиция интерахамве искали в отеле “Миль колин” пятерых спасшихся детей премьер-министра Агаты Увилингийиманы, а также прокурора Республики в Кигали (Нсанзуверу. – И. К.) и что они угрожали взорвать двери комнат, в которых, как они подозревали, их прятали. Марло сослался на свое бессилие и посоветовал вступить в переговоры . Вечером, когда он предложил иностранным гражданам в отеле переехать во французскую школу, он не разрешил отправиться с ними , что означало отказ в эвакуации. На следующее утро… сам и другие представители посольства продолжали упорствовать, хотя военнослужащие МООНПР выяснили, что путь, который нужно было преодолеть, свободен от блокпостов. Посол в конце концов уступил относительно детей, но не в отношении прокурора»[1108]. В тот же день сыновья Увилингийиманы улетели в Париж, а откуда перебрались в Швейцарию[1109].

Только правительство Бельгии, считая приоритетной задачей эвакуацию бельгийских экспатриатов[1110], проявило заботу и о судьбе местного персонала своего посольства, а также руандийских священнослужителей и «некоторых деятелей, связанных с процессом демократизации»[1111]. Бельгийцы, действительно, вывезли из страны нескольких видных оппозиционеров и правозащитников, хотя число их было довольно скромным[1112].

Эвакуация иностранных граждан из Руанды, хотя и обошлась без жертв, тем не менее осуществлялась в сложных условиях. Так, 10 апреля экспатриатов пришлось вывозить из отеля «Меридьен» под огнем повстанцев[1113]. В тот же день военный атташе Франции в Руанде полковник Бернар Кюссак сообщил в Париж о приближении к Кигали двух батальонов РПА[1114]. Бои в городе усилились, и возникла реальная перспектива захвата столицы повстанцами. Утром 11 апреля на межминистерском заседании в Париже руководство МИД заявило, что, поскольку Франция рассматривается как союзник хуту и режима Хабьяриманы, вероятное вступление РПА в Кигали создаст опасность для дипломатического персонала, следовательно, необходимо эвакуировать его вместе с «последними из наших солдат»[1115]. Это решение было поддержано, в том числе и представителями президента Кено и Пэном, которые в тот же день обрисовали президенту ситуацию в весьма мрачных тонах:

«В военном отношении положение очень тревожное. В Кигали продолжаются бои с применением тяжелого оружия и резня. РПФ усиливает свое давление на столицу. Отряду РПФ в 400 человек удалось достигнуть района в 10 км от Кигали; он может в скором времени создать угрозу для аэропорта и установить контроль над частью дорог к нему»[1116].

В 15:30 Марло, ссылаясь на ухудшение ситуации в Кигали, приближение к нему крупных соединений РПФ и переезд Временного правительства в Отель дипломатов в непоследственной близости от посольства, которое из-за этого могло стать мишенью для повстанцев, предложил МИД эвакуировать весь дипломатический персонал и закрыть посольство уже утром следующего дня[1117], на что немедленно получил согласие Парижа. Вечером командование «Амариллиса» отдало приказ о военном обеспечении «эвакуации нашей дипломатической миссии, запланированной на 12 апреля, начиная с 7 часов утра», и о подготовке отвода войск[1118].

Утром 12 апреля на заре в аэропорт отправился весь французский дипломатический корпус во главе с послом и военным атташе, а также персонал Миссии военной помощи. В 7:30 два С-160 покинули Кигали. На первом отбыл персонал посольства, второй транспортировал посольское имущество и тела трех французских пилотов президентского самолета. В этот же день, когда РПФ предупредил, что дает западным державам 60 часов на вывод их войск, а Временное правительство бежало из Кигали в Гитараму, Франция официально заявила о завершении операции «Амариллис». К вечеру следующего дня она вывела из Руанды все свои подразделения, за исключением отряда под командованием подполковника Жан-Жака Морена (35 чел.)[1119], оставленного по просьбе бельгийцев, чтобы «сохранить международный характер операции»[1120], который, однако, уже 14 апреля вылетел в Банги[1121].

Решение Парижа о закрытии посольства и эвакуации всех французских кооперантов, в том числе военных советников, означало кардинальное изменение в его политике по отношению к Руанде. Переход к новой стратегии, названной Оливье Ланоттом политикой «оставления» (abandon)[1122], которая была официально санкционирована 14 апреля, означал, что Париж признал крах своего прежнего курса на сотрудничество с Руандой (правящим режимом) и перед лицом неизбежной, как казалось, победы РПФ предоставил событиям идти своим чередом. Такое решение было принято по инициативе Кэ д’Орсэ, хотя, по мнению Жана Бальша, командира специального подразделения «Амариллиса», «…ничто не позволяло предвидеть в тот момент победу РПФ, поскольку ВСР оказывали вполне систематическое сопротивление, чтобы отразить наступление инкотаньи. Было бы достаточно совсем немногого (несколько французских военных советников) для полного изменения ситуации. Июнь 1992 г. и февраль 1993 г. могли быть прекрасно повторены вновь и в апреле 1994 г.»[1123]. Советники Миттерана предупреждали: «Уход французов из Руанды будет иметь тяжелые последствия для этой несчастной страны, где после кровопролитных боев РПФ захватит власть силой, после чего начнется период партизанской войны. Большинство хуту никогда не примет безраздельную власть . Это окажет дестабилизирующее влияние как на Бурунди, так и на Заир и Танзанию»[1124]. Против политики «оставления» выступил и генерал Юшон, обвинивший ее авторов в преступном равнодушии: «Им наплевать, что погибнет сто тысяч руандийцев»[1125]. Но и гуманитарные соображения, и соображения политической целесообразности были проигнорированы большинством французских руководителей, не желавших вмешиваться в «руандийскую кашу».