— Плевать мне на ваши заграничные имена, и нет тут никакой леди Ситон. Пошел прочь, пока не накостылял тебе по тощей испанской шее!

— У него нож! — наябедничала девица, прячась за широкую мускулистую спину повара.

Я продемонстрировал им открытые ладони.

— Леди Ситон гостит нынче у вашего хозяина. Мне передали от нее срочное сообщение. Не могли бы вы узнать? Я подожду здесь.

— Само собой, ждите здесь. С ножом я никого не впущу. Возвращайся в дом, Мег, сейчас разберемся. — Он придержал калитку и впустил девушку, а затем снова уставился на меня: — Имя свое повторите. Ме-едленно.

— Бруно. Скажите ей: пришел Бруно.

Он кивнул и захлопнул за собой калитку. В проулке стояла тишина. Я прислонился к стене, вертел головой, высматривая засаду: был уверен, что меня заманили в этот тупик, где под ногами чавкала грязь, чтобы здесь я встретил свой конец. Я напомнил себе, что не раз уже смотрел смерти в лицо и за годы странствий по Италии научился давать отпор. Если меня пригласили на свидание с убийцами, задешево я им не дамся.

Время ползло, я уже перестал считать минуты. По проулку ветер гнал мертвые листья, они липли к моим ногам, потом сдавались и покорно уносились прочь. Калитка открылась — я отлетел к дальней стене, вцепился в рукоять кинжала.

В проход вышел седой мужчина в красивом черном камзоле с накрахмаленными брыжами, пристально оглядел меня:

— Бруно? Гонец леди Ситон?

— Э… да, это я.

Я перевел дыхание — вроде бы этот не собирается проткнуть меня шпагой. Неужели письмо от первой леди королевской опочивальни не было ловушкой?

— Заходите. Я — дворецкий сэра Джона Спенсера. — Он провел меня в маленький двор позади дома. Цыплята скребли землю в поисках зерна, просыпавшегося из мешков по пути в кладовую. — Ждите здесь. Но мне придется попросить вас сдать оружие, прежде чем вы войдете в дом. — Он протянул руку, настойчиво, но как бы извиняясь.

Я все еще колебался, но тут за спиной дворецкого возникла прямая и строгая фигура леди Ситон. От облегчения у меня подогнулись колени.

— Наконец-то, Бруно! Мне нужно передать с вами срочное сообщение во дворец! — обычным своим повелительным тоном заявила она.

Очевидно, «срочное сообщение» — предлог, который она изобрела, чтобы объяснить, с какой стати ее посещает какой-то иностранец низкого происхождения. Прикидываться она не умела совсем, но на этот раз сошло: я низко поклонился, дворецкий с любопытством глянул на меня, тоже поклонился и ушел в дом, не забрав мой кинжал. Другой слуга, тащивший через двор деревянную кровать, остановился поглазеть, но ледяной взгляд леди Ситон быстро привел его в чувство.

Мне она улыбнулась кислой как уксус улыбкой.

— Негодяя, убившего моих девочек, так и не поймали, — с упреком заговорила она. — Сэра Эдуарда Беллами выпустили, не предъявляя обвинений, после гибели Эбигейл Морли, хотя можете представить себе, как все перешептывались при дворе, когда бедный молодой человек отважился показаться среди нас. Подозрение еще долго будет преследовать его. Всем хотелось, чтобы это был он: убийца арестован, можно спать спокойно. А теперь двор снова замер в страхе, мои девочки паникуют, королева теряет терпение.

— Они его скоро найдут, — пообещал я.

— Ха! — Она поджала губы, всем своим видом выражая презрение к моим опрометчивым посулам. — Им неизвестно то, что знаю я.

— А именно?

Она поманила меня в уголок под навесом низкого кирпичного склада:

— На прошлой неделе тело Сесилии Эш передали ее отцу. Вся семья приехала из Ноттингема. В королевской часовне состоялась заупокойная служба. Я воспользовалась случаем поговорить с младшей сестрой Сесилии.

Я кивнул, затаив дыхание.

— Разумеется, теперь отец не отпустит бедняжку ко двору, хотя, должна сказать, даже при дворе у нее не было бы особых шансов выйти замуж: красавицей в семье была Сесилия. Тем хуже. — Она фыркнула то ли насмешливо, то ли с сожалением. — Но сестры, сами знаете, делятся всем.

Я опять кивнул. Так ли это, я не мог знать, но главное было выслушать не перебивая.

— Я отвела девушку в сторонку и расспросила ее, как Сесилия описывала своего поклонника.

— Того самого, существование которого вы отрицали?

До чего ж выразительные у старой грымзы губы! Теперь она втянула их:

— Оставим это. Сесилия писала сестре раз в неделю. Всю корреспонденцию фрейлины должны вести через меня, однако, разумеется, они находят способы передавать письма тайком. Девушка не хотела ничего мне рассказывать, но я владею искусством убеждения.

— Это уж точно.

Она кивнула, будто комплимент услышала:

— Так вот, Сесилия писала сестре, что сделается графиней.

— Он — граф?! — Забывшись, я крепко ухватил придворную даму за рукав.

— Попрошу без рук, Бруно! — Она демонстративно расправила смятый моими пальцами шелк, но, когда вновь глянула на меня, я подметил, что глаза рассказчицы так и сверкают от возбуждения. — Во всяком случае, он назвался графом. Мне пришлось пустить в ход угрозы, чтобы добиться от девицы толку. Предупредила ее: если будут новые жертвы, я сообщу королеве, что младшая девица Эш скрывает сведения, которые помогли бы разоблачить убийцу. Внушила ей страх Божий. Пятнадцатилетние девицы упрямы как ослы.

— Понимаю. — Нетрудно вообразить, как леди Ситон обрабатывает своим жалящим языком трясущуюся от ужаса девицу. — Имя она тоже назвала?

— Только титул. Уверяла, что имя Сесилия от нее утаила. Он, мол, именует себя графом Ормондом. — Леди Ситон выдержала драматическую паузу, но я лишь плечами пожал: звонкий титул ничего мне не говорил.

— А вы знаете, кто это?

Она посмотрела мне прямо в глаза, лучась злорадством:

— В том-то и дело, Бруно, при дворе нет такого графа.

— Значит, это может быть кто угодно. Просто выдумал себе графский титул, — вздохнул я. — Чем нам это поможет?

— Я не утверждаю, что титул выдуманный. Я всего лишь говорю, что при дворе никто не именует себя графом Ормондом. А я знаю всех, — подчеркнула она, как будто я спорил. — Вам следует разобраться в этом. Возможно, это старинный титул, который перешел в другое семейство или же был упразднен. В анналах английской аристократии немало таких полузабытых второстепенных титулов.

— Но он, во всяком случае, англичанин?

Леди Ситон нахмурилась, обдумывая ответ:

— Полагаю, да. Сесилия называла его «эрлом», так именуют только английских графов.

Машинально откидывая волосы с лица, я принялся быстро пересматривать свои гипотезы. Курсель свободно говорит по-английски, но местные смеются над его акцентом, и за английского «эрла» он никак не мог сойти. Уж конечно, либо сестре, либо Эбигейл Сесилия намекнула бы, что ее поклонник — иностранец. Нет, хотя и жаль расставаться с такой идеей, да и личиком Курсель соответствовал «красавцу-ухажеру», с него подозрения снимаются.