Лисандр отдернул руку. Он собирался встать, но король внезапно схватил его за воротник и притянул к себе. Полузадушенный Лисандр старался вырваться, однако Жакар с неожиданной силой держал и не отпускал. Они стукнулись лбами.

– Никому не говори. Чернь не должна узнать…

Лисандр хотел ответить, но лишь хватал воздух ртом. Вслепую взмахнул кинжалом, пытаясь убить. Жакар грубым рывком отшвырнул его от себя, и мальчик откатился к полю.

– Чего чернь не должна узнать? – спросил он, как только смог заговорить.

Король медлил. Казалось, эта истина изумляла его самого.

– Что во мне песья кровь, – прошептал он и закрыл глаза.

54

Лисандр мчался по полю, глотая алый воздух судорожно, как утопающий. Жакар должен заговорить, рассказать все, что знает, до того, как Гиблый лес заберет его вместе со страшным псом. Лисандру немедленно нужна помощь.

Он ринулся наискось по пологому склону, ведущему к перелеску. Вскоре показалась овчарня, где мальчик часто ночевал. Пастух жил рядом. Лисандр чуть не высадил дверь, колотя в нее.

– Эй! Уймись! Что на тебя нашло? Хочешь переночевать с овцами, да? Думаешь, я слепой? Не замечаю, как ты у меня ночуешь?

– Король. Едва дышит. Наверное, ранен. Он там. Пошли!

Пастух сдвинул на лоб плотную шерстяную шапку, взглянул на саблю, которой размахивал Лисандр, широко улыбнулся и спросил:

– Прикончим его?

– Нет, перенесем в дом, – ответил паренек и прислонил саблю к стене, как прислоняют грабли или лопату.

– Куда перенесем? – забеспокоился пастух, оглядывая комнату, где незаконно хранил перегонный куб, прятал копию трактата «Власть» и мешочек монет тибо.

– Побежали, быстрей!

– Ладно, ладно, иду!

Когда они подошли к Жакару, тот почти врос в землю. Торчали одни сапоги. Пастух решил сбежать поскорей. После той страшной схватки он зарекся приближаться к проклятому лесу.

– Помоги мне, – потребовал Лисандр, раздвигая ветки и снимая с Жакара паутину и мох.

Король стал виден, он прижимал к себе пса. Они схватили его под мышки и все-таки вытащили. За час, не меньше, приволокли Жакара в лачужку пастуха, жалкую комнатенку, пропитанную тяжелым запахом мокрой шерсти. Жакара уложили на двух стульях перед очагом. Пока Лисандр разводил огонь, пастух перепрятывал перегонный куб, опасную книжку и горсть монет.

– Мажордом, – вдруг позвал Жакар.

– Я думал, вы померли, – удивился пастух. – Кушать будете?

– Мажордом…

– Кому тут идти за ним?

– Что ты говоришь? – спросил Жакар, он все еще плохо слышал.

– Кому идти за вашим МАЖОРДОМОМ…

– Тебе. Лисандру запрещено появляться в крепости. Его не впустят. И не выпустят.

Жакар с трудом снял перчатку с четырех пальцев.

– Держи. Покажешь страже. В подтверждение, что это я тебя послал. Приведи мажордома, никого больше. Скажи, чтобы взял письменные принадлежности.

Пастух отправился в путь в прескверном расположении духа. По счастью, он одолжил у соседа-фермера добрую кобылку, а то пришлось бы шагать всю ночь. В крепости показал окровавленную перчатку, разбудил Бенуа, не дал тому времени причесаться, потребовал свежую лошадь и помчался обратно.

За все время ожидания Жакар и Лисандр не обменялись ни единым словом. Сквозь спинку стула король смотрел, как мальчик промывает глубокие царапины от когтей Стикса на груди, макая тряпку в ведро с холодной водой. Огонь освещал влажную красноту царапин, отбрасывал причудливые тени на их неровные края. Жакар подумал, что пес ни разу не оцарапал его, ни разу не укусил, не оставил по себе никакой осязаемой памяти. Он завидовал Лисандру из-за шрамов, которые теперь навсегда останутся с ним. А главное, понимал, что кинжал и когти связаны напрямую. Как все худшее с лучшим.

Лисандр тоже искоса наблюдал за королем. Он не доверял ему. Ждал минуты, когда настроение Жакара переменится. Тот вскочит, набросится, изобьет, отправит в вечную ссылку. Они навсегда расстанутся, так ни о чем и не поговорив. А пока что король послушно лежал на стульях. Иногда стонал. Наконец с большим трудом сел, сгорбился, упершись локтями в колени, словно собрался нырнуть в огонь. Черные спутанные волосы доходили ему до плеч. Блики огня придавали лицу странное выражение. Вот прискакали пастух и мажордом. Король подбросил в огонь большое полено и замер снова.

– Ваше королевское величество! – воскликнул Бенуа, кланяясь с порога. В руках он держал шкатулку из белой сосны. Скачка на лошади разбередила геморрой, он мелкими шажками добрался до середины комнаты и огляделся в ужасе от нищей обстановки и тошнотворного запаха.

– Ваше королевское величество! – воскликнул он снова. – Вам предложили утолить жажду? А где наш дорогой Стикс? Я его не вижу.

– Он мертв.

– Мертв? – переспросил Бенуа и вопросительно посмотрел на пастуха и мальчика.

Узнал Лисандра и буквально отскочил от него. Жакар в этот миг пнул стул, приглашая Бенуа присесть. Бенуа неуверенно на него опустился. Он знал, что король вообще непредсказуем, а все происходящее тем более внушало страх и тревогу.

– Остальные вон, – распорядился Жакар, повернувшись спиной.

– Там холодно, – запротестовал пастух.

– Ты говоришь с королем, простолюдин, – напомнил Бенуа.

– Там все равно холодно.

– Навести овец, – посоветовал ему Лисандр, а потом обратился к королю: – Я остаюсь. Вы обещали мне все рассказать. Я жду.

– Я держу свое слово, сорняк. Но расскажу лишь тому, кому захочу. Я выбрал мажордома, он все запишет. Пошел вон!

Лисандр промолчал. Открыл дверь, выпустил пастуха и Сумерку, потом закрыл, словно бы и сам вышел вместе с ними. А на самом деле остался и спрятался в самый темный угол, возле перегонного куба. Бенуа копался в шкатулке и ничего не заметил. Жакар, похоже, не видел ничего, кроме пылающих углей.

– Королева не замедлит с приездом, ваше королевское величество, – сообщил мажордом, желая прервать гнетущее молчание.

– Кто?

– Королева, ваше величество.

Жакар читал по губам то, что не мог расслышать.

– Королева?

– Так, точно, ваше величество. Известие о покушении дошло до крепости. Дошли слухи и о вашем исчезновении. Королева места себе не находила от беспокойства. Я почел за лучшее сообщить ей о том, что вы послали за мной. Не тревожьтесь, она поедет под охраной мушкетеров. Она не задержится, прибудет в самом скором времени.

– Кретин.

– Чем я не угодил, ваше величество?

– На кой черт мне тут королева, Бенуа! Нужен ты один. Королева не должна выходить из дворца. Дороги опасны, повсюду мятежники.

– Она подумала об этом, ваше величество. Она переоденется в крестьянку и приедет незамеченной. Как только переоденется, сразу прибудет.

– В кого переоденется?

– В крестьянку, ваше величество.

Жакар засопел. Крестьянка не крестьянка, но по дорогам после комендантского часа ездят только патрульные и разбойники. Переодевание Виктории – страшная глупость. Но и в глупости есть свой смысл: целая вечность пройдет, пока Виктория отыщет достойный ее маскарадный костюм, примирив роскошь со стилизацией. Что же с ней теперь делать? Неважно, потом придумаем. Пока важно выиграть время и высказаться. Необходимо очистить от давней скопившейся мути память, мозг, тело, глубинные тайники.

– Пиши.

Король глубоко вздохнул, словно первое слово грозило ему неминуемой гибелью. Запустил пальцы в грязные спутанные волосы, где еще оставались корни и паутина.

– Пишу, сир, – подтвердил Бенуа, растирая заледеневшие