Наймит считал ступени. На десятой ждал свиста, но ничего не услышал. На тринадцатой забеспокоился. Чтобы не собирать оторванные руки-ноги и не лишиться головы вместе с королем, нельзя переступать двадцатую, за которой кончался туннель и откуда Бойня видна как на ладони.

Пятнадцатая. Шестнадцатая.

Семнадцатая.

– Одну минуту, прошу прощения, сир. Остановитесь, пожалуйста, я сейчас вернусь.

Наймит пробрался к голове колонны. Жилет его вспыхивал, словно молния.

– Ланселот!

Тот замер как положено дисциплинированному воину при виде начальства, сдвинул каблуки, прикоснулся рукой к шляпе, слегка поклонился.

– Следующие ступени особенно опасны. Спускайтесь крайне медленно. Мне бы не хотелось омрачить шествие монарха какой-нибудь неприятной неожиданностью. Ты меня понял?

– Так точно, господин Наймит.

Ланселоту и без того спуск казался бесконечным, однако он послушно стал двигаться совсем как черепаха. Наймит сумел выиграть только тридцать секунд. На девятнадцатой ступеньке с величайшим облегчением уловил свист. Он мгновенно протянул руку, чтобы задержать короля, но Жакар уже и сам остановился. На первый свист отозвался второй, потом третий. Им откликнулось эхо. Зашевелилась охрана, звякнуло оружие и шпоры. Мушкетеры завертели головами во все стороны, встревожились, пытаясь понять, где затаилась опасность.

Дальнейшее описать невозможно. Первый взрыв (бочек с порохом) сотряс остров до основания и взрыл дно котловины. Второй (арсенала) вывернул с корнями деревья. Высоко взметнулось облако праха и стало медленно, постепенно оседать. Факелы погасли, как свечи на праздничном торте, зато в долине запылал гигантский пожар. Ударная волна уперлась в скалу, ворвалась в тоннель, разрывая барабанные перепонки, сметая всех с ног и валя в одну кучу, знатных и незнатных.

Никто так и не увидел Бойню, только груду обломков и яростное пламя. Оно поднималось высоко в небо, откуда смотрела кроваво-красная луна, тоже похожая на пожар. Жакар оттолкнул Наймита и поднялся на ноги первым. Потом вытащил за загривок пса. И застыл неподвижно, глядя на гибель любимого детища.

Из-за странного совпадения ему вдруг почудилось, что взрыв устроил он сам. Весь день сдерживался, но все-таки все разнес в клочья. Красная Луна обагрила его руки кровавым отсветом, в едком дыму привиделась душа Тибо. Небывалый покой овладел Жакаром.

– Это ты, Тибо? – с искренним любопытством спросил он. – Как мятежникам удалось взорвать Бойню?

На этот вопрос ответа не было, и он вновь стал перебирать первопричины: собственную неукротимую ярость, руки, испачканные в крови, призрак брата. Да, взрыв – его собственное деяние, возмездие с небес, глас из могилы. Неотвратимый, неизбежный. Жакар осознал это ясно, вопреки всякой логике, в тишине наступившей глухоты. Существовал и корень всех его бед. У него было имя. Но до него не достать, как не достать до луны, такой же ледяной и тревожной.

Ланселота швырнуло на трех его подчиненных, он лежал без шляпы, без одного сапога, без пуговиц и мушкета. Герцог Инферналь полз в грязи, перепачканный пеплом и снегом. Он искал глазами убежище-карету, но не мог повернуть головы. Продольная трещина изуродовала драгоценный изумруд. Наймит перепрыгивал, как пантера, через сановников, вытащив из брови осколок. Август продолжал размышлять о выгодах, какие сможет извлечь из унижения Жакара, и не обращал ни малейшего внимания на барона Кретона, который вцепился в него, не в силах сам подняться из-за ревматизма. Филипп искал золотую челюсть, страдая, что уронил опять свое достоинство. Работники Бойни, стоявшие с факелами, разбегались на четвереньках, а мушкетеры их преследовали, считая, что обязаны всех арестовать. Раздался выстрел, его дым смешался с дымом взрыва.

Жакар, яростно работая локтями, выбрался на площадку. Там метались и ржали обезумевшие кони. По наитию Жакар выбрал лучшего жеребца, выпряг его, вскочил ему на спину. Среди дыма и криков никто ничего не видел и не слышал. Только герцог Инферналь заметил, что Жакар пустил коня в галоп и вместе со Стиксом помчался на юг. Копыта в ночи высекали искры, и вскоре обоих поглотила тьма.

52

Взрыв был настолько мощным, что Эма и Лукас, стоя на вершине башни, почувствовали, как дрожат все три этажа.

– Получилось, – сказала Эма.

– Ты одна в это верила.

– Да, так оно и есть.

– Думаешь, они спаслись?

Лукас имел в виду Александра, Шарля и Брюно.

– Спаслись непременно. У них нет права погибнуть. Мы не можем их потерять.

На левом берегу огромная ржавая луна заливала небо красноватым светом. Кратеры вулканов уродовали ее лицо, как ожоги – физиономию Сильвена Удачи.

– От этой луны у меня мурашки по спине, – пожаловалась Эма.

– У меня тоже. Ну, что? В путь? Уже поздно, Ирма, наверное, в ярости.

– А ты ее боишься, да, Лукас? Стыдись! Такой большой мальчик…

– Согласись, не без основания. Посмотри: башня совсем обледенела, нам понадобятся кошки. Придется действовать, как Дорек во время полярной экспедиции.

– Что ты имеешь в виду?

– Гвозди в подошвы вбить.

– Какие гвозди?

Лукас расхохотался.

– Надо же, совсем забыл, наша обувь такого не выдержит.

Эма, держась за зубцы, чтобы не поскользнуться, стала пробираться к люку, ведущему вниз. Одолев несколько шагов, услышала, что ее окликают. Белое облако поблескивало, дразня, на противоположном конце катка.

– Подойди.

Эма отпустила опору и, словно примагниченная, двинулась, скользя к облаку. Лукас невольно поспешил за ней, чтобы ее поддержать, но поскользнулся сам, схватив ее за локоть. Эма попыталась его поднять и не сумела. Лукас грохнулся во весь рост и утащил ее за собой. Лежа без движения, они соображали, что случилось.

– Грохот громче, чем от взрыва Бойни, – наконец заговорила Эма. – Голову не ушиб, сотрясения мозга нет?

– Нет, – отозвался Лукас, оглушенный падением.

– Точно?

– Может, незначительное.

– Дай-ка посмотрю. Ну и шишка!

Лукас ощупал голову. И впрямь шишка. Притронуться невозможно. Больно!

– Речь связная, сознание ясное, – поддразнила Эма.

– Может, спутанное, сейчас проверим.

– Как?

– Посмотрим, не наговорю ли я чего лишнего.

– Обычно ты чего-то недоговариваешь?

Лукас смутился. Эма упала прямо на него, голова раскалывалась от боли после удара о камень, нет, сейчас он соображал не слишком хорошо. Эме тоже стало не по себе в объятиях Лукаса. Именно так, волей случая она попала к нему в объятия. Вернее, Тибо все подстроил специально. С этой целью и выманил их на лед. Сквозь старый плащ Эма чувствовала, как билось сердце Лукаса, «самого лучшего среди всех живущих в Северных землях».

– Нет, скрывать мне нечего, – вздохнул Лукас и бережно отодвинул Эму, чтобы подняться.

Но Эма еще крепче в него вцепилась и всматривалась в глаза, словно хотела что-то понять.

– Ты в порядке, Эма?

Она не ответила. Лукас смутился еще больше.

– Ты зачем вышла на голый лед? – спросил он.

– Меня Тибо позвал.

– Неужели?

Он с трудом обернулся. Справа Красная Луна, слева ничего и никого. Тибо нет и в помине. Впрочем, король невидимый, может быть, Лукас просто не замечал его присутствия. Зато Эма точно здесь, рядом, неправдоподобно близко, и в ее глазах отражался медный лунный свет. Тоже сказочный, будто красные купола и висячие мосты миража на закате в тропиках. Эма улыбалась как-то особенно, со значением. Лукасу показалось, что сияние