Шкатулка на острых коленках оказалась походным несессером, обитым внутри сукном, с отделениями для перьев и чернильницы. Если аккуратно отстегнуть застежки на крышке, достанешь идеальные листы чистой бумаги. Однако Бенуа не привык к секретарским обязанностям, нервничал и поэтому смял их. Длинное красное перо надолго зависло в воздухе. Чернила сохли. Наконец все-таки послышался глухой низкий голос короля, что взвалил в этот вечер на плечи всю боль королевства.

– Король Петр считал, что оставил в лесу двух покойниц, жену и дочь. Он ошибся. Жена умерла, а дочь выжила.

Бенуа по-прежнему ничего не писал. Перо в руке дрожало. Мажордом не верил своим ушам.

– Прошу вас, ваше величество…

Жакар развернулся к нему. Вблизи он был страшен. Глаза ввалились, между бровями залегли резкие морщины, щеки и подбородок покрылись черной щетиной. На лбу копоть от пожара и пятна крови Стикса. Лицо источало неукротимую звериную энергию, словно король устал сдерживать ее под человеческой маской и та вдруг прорвалась. Бенуа испуганно подумал: отчего он раньше не замечал очевидного сходства короля с волком?

Кстати, о Стиксе. Пес погиб (невелика потеря), но не он один. Видимо, и Жакар угасал. Его сила растекалась по комнате, покидая плотное широкоплечее тело. Лишившись мощи, оно осело, как суфле, от которого за обедом отказался Август. Это зрелище поразило даже Бенуа, на редкость поверхностное и бесчувственное существо. Кто сидел перед ним на шатком стуле, в грязной комнате, перед жалким очагом? Почему незнакомец готов излить ему душу? Что случилось с ним на самом деле? Бенуа ничего не понимал. Не узнавал самодержца, которого облачал для триумфа. Не знал, чем помочь тоскующему издыхающему зверю. Его присутствие пугало мажордома. Он принужденно улыбнулся и произнес дрожащим голоском:

– Продолжайте, ваше королевское величество, я пишу. Я пишу усердно.

Жакар подбросил еще два полена в огонь. Они легли так, чтобы пламя занялось между ними. Затрещала смола, ее запах наполнил комнату. Жакар закашлялся, языки пламени, треща, поднимались все выше.

Сидра тысячу раз рассказывала ему эту историю. Жакар понял только сейчас: мать надеялась, что и он расскажет ее однажды. Тайна хранилась в памяти, и потомки должны ее помнить. Вскоре он пожалеет о том, что выпустил ее на свет из тайника. Точно пожалеет. Но пока что отважно взялся передавать полученное знание, завороженный пламенеющими углями.

55

– Король Петр нашел одеяльце в грязи и в крови. Помнишь детскую песенку, Бенуа, ты ведь ходил в школу, верно? Петр увидел «грязный лоскуток», решил, что крошка Ариэль погибла, и прекратил поиски. Он очертил мечом круг вокруг леса и проклял его. Это не выдумка, хочешь верь, хочешь нет. Он страдал. Буквально умирал. И сам того не ведая, совершил магический ритуал. Черный или белый, неважно. Король совершил колдовство. Его страдание и его дочь остались внутри Круга. Словом, Бенуа, причина всему – разбитое сердце.

Совсем запыхавшись, Жакар сделал первую из бесчисленных и бесконечных пауз. Заговорил опять с трудом:

– Что бывает с ранами, которые не лечат? С язвами? С глубокими порезами?

– Они загнивают, сир.

– Загнивают. А опухоли? Что случается с ними?

– Они разрастаются, сир.

– Они разрастаются. Именно это и случилось с Краеугольным Камнем. Загнивание. Непомерное увеличение опухоли, которую не лечили. Гиблый лес, иначе не назовешь.

Жакар уставился в огонь, словно ждал от него подсказки.

– Девочка осталась жива, но отец запер ее в магическом круге. Внутри круга рос лес, и девочка тоже росла у волков, которые ее воспитывали. В конце концов она заметила, что она другой породы, и в день равноденствия потребовала, чтобы ей привели еще одну девочку. С каждой повторялась одна и та же история. Девочки вырастали, взрослели, дряхлели и ждали себе преемницу, когда наступало равноденствие. Они оставались безымянными. Даже не говорили по-настоящему, потому что им хватало знаков, звуков и мыслей.

– Потребовала, чтобы ей… – пыхтел Бенуа. Он так старательно и красиво выводил буквы, что сильно запаздывал.

– Оставь завитушки, мажордом. Того и гляди появится королева, нельзя терять ни секунды.

– Вы правы, сир, конечно, сир.

Бенуа подхватил несессер. Стоило упомянуть Гиблый лес, как мажордом съеживался, шкатулка соскальзывала на пол, и приходилось все время ее подбирать.

– Девочки росли в лесу, как внутри разбитого сердца. Страдание Петра разъедало их души, они не могли исцелиться. А самому Петру колдовство помогло мирно царствовать. Можно сказать, оно стало для него избавлением. Но то, что спасло тебя сегодня, вполне может завтра обернуться бедой, это всем известно. Вот беда и пришла. Спасение не пошло на пользу. Ты меня понимаешь, Бенуа? Петр отказался смириться со смертью, исключил ее из жизни. Однако они тесно связаны. Любой овощ, фрукт или ягода тебе это подтвердят. Возьми, к примеру, клюкву. Не знаю почему, посмотрел на тебя и вспомнил о развесистой клюкве. В общем, клюква растет, созревает, гниет и становится удобрением для будущей клюквы. Таков круговорот ее в природе. Нет смерти без жизни, нет жизни без смерти. Бежать от смерти противоестественно. Забыть о ней еще опасней. Когда противишься закону природы, она неизбежно мстит. Подумай о Гиблой бухте. Никто не вернулся оттуда живым, кроме экипажа Тибо. Дьявол знает, почему он уцелел. Там живут рыбы-чудовища, злобствуют опасные течения, вода ядовита. Лес внушает нам страх не без оснований. Что делает раненый пес, Бенуа?

Раненый пес. Жакар стиснул зубы. Без Стикса ему не жить.

– Ну-у… Кусается, сир? – предположил Бенуа.

– Да, так и есть, пес кусается. И Гиблый лес тоже. Он рычит, лает, готов вцепиться нам в горло. А мы? Мы стыдимся, боимся, стараемся его не замечать. И чем крепче закрываем глаза, тем больше опасность и тем нам страшней. Простая закономерность, мажордом. Пока убегаешь, враг жив, враг силен, он преследует тебя и когда-нибудь победит. Попадаешь в порочный круг, и он затягивает тебя в водоворот порока. Теперь, по прошествии многих веков, нужно сверхчеловеческое мужество, чтобы избавиться от древнего колдовства. Кто такой Проводник? Проводник – держись крепче – потомок майской первеницы и последнего полярного лиса. Видишь, порок захлестнул нас всех. Девочки тоже боятся. Боятся, что не получат больше майских первениц! А если такое возможно, вообрази, каковы последствия. Представь, что бывает, когда проклятое место становится все сильней и обретает власть над временем и пространством. Великая концентрация силы в единой точке. Вихрь закручивается все быстрей. Все стремительнее разрушения. Во времена Альберика Проводнику отдали Сидру. В Гиблом лесу один год тогда шел за три, теперь за пять. Скорость увеличивается, девочек требуется все больше. Но и это не спасение, потому что скопившуюся ярость невозможно сдержать. Она разорвет Гиблый лес и остров, уничтожит все вокруг. Поколение за поколением майские первеницы старались обуздать эту силу. Но они с ней не справились. Так было до Сидры. Потому что Сидра… Сидра