— Как холодно, — пожаловалась Мисако, поднимая воротник плаща. — И это называется май?

Кэнсё, опустив плечи, засунул руки глубоко под мышки. Подойдя к магазинчику, путешественники заглянули сквозь стеклянную дверь. Здесь, похоже, торговали всем, чем угодно. Повсюду на полках, на прилавке, на полу лежали и даже свисали с потолка разнообразные товары: продукты, напитки, сладости, игрушки, письменные принадлежности, отрезы ткани, посуда, все виды одежды и обуви.

— Вы заходите и попробуйте узнать о семье Хомма, — распорядилась Мисако, — а я пройду назад по дороге и спрошу ту девушку на берегу.

Кэнсё удивленно выпрямился.

— Какую девушку?

— Там, в начале улицы… Вы разве никого не заметили?

— Нет, ни единой души, с тех пор как мы приехали. Вы уверены, что там была девушка?

Мисако рассмеялась, глубоко засунув руки в карманы.

— Ну конечно уверена! Ну, я пошла.

— Я пойду с вами, — забеспокоился он.

— Нет, не надо, вид незнакомого мужчины может испугать ее. Ну пожалуйста, отпустите меня! Встретимся позже. Здесь не то место, где можно потеряться.

— А что, если это деревня призраков? — пошутил Кэнсё, отодвигая стеклянную дверь. — Простите, здесь есть кто-нибудь? — громко спросил он.

— Хай! — отозвался голос из-за потрескавшейся сёдзи.

Оттуда выглянула молодая женщина с пухлым младенцем на руках, жевавшая печенье. При виде посетителя она изумленно вытаращила глаза, едва не подавившись.

— Вы монах?

— Хай, бродячий монах, — улыбнулся Кэнсё, складывая ладони в молитвенном жесте, — а еще монах, который ищет семью по фамилии Хомма. Живут здесь такие?

— О да! — ответила женщина, поворачиваясь и отдавая младенца старухе, сидевшей за котацу.

Та приветливо кивнула незнакомцу, отложила недоеденный мандарин и приняла дитя на руки. Молодая женщина вышла из комнаты, ступив через порог прямо в пластиковые сандалии. На ней были темные брюки и стеганый жакет от кимоно поверх свитера. Подойдя к стеклянной двери, она ткнула пальцем направо.

— Здесь две семьи Хомма, вам какая нужна?

— Я точно не знаю… — смутился священник.

— Одна живет в третьем доме по правой стороне, а другая — в последнем по левой.

— Аригатоо годзаимас, — поклонился он с вежливой улыбкой. — Теперь я обязательно их найду, если, конечно, кто-нибудь дома. А то пока я не видел никого, кроме девушки на берегу.

— Сегодня очень холодно, так что все дома и пьют чай, не беспокойтесь, — заверила женщина и смущенно захихикала, прикрыв рот ладонью. — О, простите, я сразу не догадалась предложить… Заходите к нам, выпейте чашечку, согреетесь.

— Спасибо, вы очень добры, — снова поклонился Кэнсё. — Если не найду никого, обязательно зайду к вам.

— Постойте, я лучше сейчас вам налью, — настаивала женщина. — Заходите, мы не так часто видим у себя монахов. Моя бабушка будет рада познакомиться…

Священник, разувшись, прошел в жилую комнату и присел на высокий порог. Старушка снова с улыбкой кивнула. Кэнсё улыбнулся в ответ.

— Добрый день, бабушка.

— Хай, — кивнула она, все так же улыбаясь и качая младенца.

— Сколько вам лет, бабушка? — спросил он.

— Вы такой высокий… — захихикала она.

— Бабушка! — громко окликнула ее молодая женщина. — Святой отец спрашивает, сколько вам лет!

— Восемьдесят три. — Старушка снова захихикала.

Младенец сморщил личико и заревел. Женщина подхватила его на руки, передав монаху чашку чаю.

Кэнсё задумчиво отхлебнул чай. Восемьдесят три… всего на три года моложе Кику-сан.

— Вы всю жизнь здесь живете? — спросил он у старухи, стараясь говорить погромче.

Ответила молодая:

— Бабушка приехала в пятидесятом, когда мой отец открыл здесь магазин. Родилась она неподалеку, в горах.

— А соо… — Кэнсё вежливо улыбнулся, подумав, что пора уходить.

Мисако сразу свернула с дороги, предпочитая идти по берегу. Закинув сумочку за спину и отворачивая лицо от ветра, она пошла между домами. Песок был серый и плотный от дождя, туфли оставляли на нем цепочку следов с четким рельефным рисунком. Небо расчистилось уже во многих местах, и снопы солнечного света, словно божественные прожектора, озаряли слепящим блеском отдельные участки моря. Волны сердито били в борта рыбачьих лодок, лежащих на песке кверху дном. Мисако прошла последний дом, но на берегу уже никого не было, и, как ни странно, бамбуковых шестов тоже. Она внимательно осмотрела песок — никаких следов. Ничего.

Последний дом с закрытыми ставнями напоминал серую невзрачную коробку. Мисако не сразу заметила на пороге старика, настолько он сливался со всем окружающим. Куртка и брюки буровато-серого оттенка, серая, как пепел, кожа, седые короткие волосы. Старомодные очки в тонкой металлической оправе едва держались на крошечном носу. Когда старик двинулся навстречу, у Мисако по непонятной причине вдруг сильно забилось сердце. Он шел враскачку на кривых ногах, придерживая очки пальцем, и шевелил губами, но ветер уносил все слова прочь. Наконец она расслышала:

— Девушка! Вы кого-то ищете? Заблудились? — Голос был грубый, с хрипотцой.

— Извините, — поклонилась Мисако. Она откинула растрепанные волосы от лица. — Я тут недавно видела девушку, она развешивала водоросли… Вы не знаете, куда она пошла?

Старик подозрительно прищурился.

— Водоросли? Не может быть, кто станет их развешивать в такую погоду. Какая девушка? Вы, должно быть, ошиблись.

— Да, наверное, — выдавила Мисако, начиная понимать.

Видение, снова видение. Кто была та девушка — Кику-сан в прошлом? Конечно, кто же еще… Потрясенная, она ощутила приступ дурноты.

— Простите, это ваш дом? Тогда, наверное, ваша фамилия Хомма…

Слова ее оборвались. Мисако пошатнулась и осела на песок.

— Эй! Что с вами? — воскликнул старик. Очки свалились с носа, он нагнулся за ними, потом повернулся к дому, размахивая руками. — Ои! Дзиро! Дзиро-кун! — выкрикивал он, обращаясь к молодому человеку, который выбежал из дома. — Йо! Сюда! Я вышел узнать, что ей надо, а она вдруг упала…

— Похоже, у нее обморок, — сказал молодой человек, трогая лоб лежащей Мисако. — Надо отнести ее в дом.

Подняв женщину, Дзиро двинулся, тяжело ступая по песку. Дед ковылял сзади, что-то бормоча и качая головой.

Мисако лежала на татами, под головой у нее была подушка, набитая гречневой соломой. Какая-то женщина заботливо укрывала ее одеялом. Мисако попыталась сесть, но женщина не дала.

— Тихо, тихо, лежите, все в порядке. Сейчас я принесу чай.