жизнь неприкосновенна… А потом не понравишься какой-нибудь Аманде — и всё, тебя ведут на съедение волкам, хоть на дворе и двадцать первый век. Понимаешь?

— Здесь нет волков, — рассеяно сказал Робин, будто услышал только последние слова. — Я не видел их уже лет десять… или сорок… Даже оленей стало совсем мало.

— Да к чёрту зверей, я о людях говорю! Что в деревне, что во внешнем мире — всегда есть какая-то угроза. Здесь превратят в лягушку, там подбросят наркотики, а потом сиди и жди принцессы или справедливости. Нужно иметь реальную силу, такую, как магия, а не надеяться на закон, который не только тебя не защищает, но и запрещает защищаться самому.

Гуд не выглядел заинтересованным. Более того, не было похоже, что он понял хотя бы часть из всего сказанного. Отсутствие реакции сильно разочаровало Йована, уверенного в том, что добьётся внимания, сделав ставку на экспрессию. Но Робин как будто утратил всю свою любовь к театральности и стоял с крайне равнодушным видом.

«Ну давай же, включай романтика большой дороги! — с досадой думал Йован. — Как я буду тебя отвлекать, пока Гай там кромсает дуб своим хилым топориком?»

— В общем, хочу в твою банду, — подытожил он.

Разбойник смотрел на него с откровенной скукой.

— Значит, просишь защиты?

— Ну, типа того. Да.

— Разве не ты говорил, что в нынешнем мире колдовская сила — ничто?

— А сейчас говорю, что передумал!

Гуд раздражённо отмахнулся. Стоящий позади Тук попятился, решив, что жест был адресован ему. Робин, почти зарычав от злости, приказал мертвецу вернуться на место, а потом повернулся к Йовану.

— Иди обратно в деревню, — процедил он, — и принеси мне кинжал вместе с головой этого подонка.

— Но меня сразу прикончат!

— Предпочитаешь умереть здесь?

Не дожидаясь ответа, разбойник подобрал расстеленную на земле шкуру, кивком головы велел Туку идти и побрёл прочь, в темноту. Йован, не выполнивший и половины плана, вынужден был побежать следом.

— Робин! Где твоя человечность? Разве за таким вожаком шли Джон, Уилл и остальные?

Гуд, силуэт которого был уже едва виден в густой тени, остановился. Подбежав ближе, Йован увидел ржавый нож в его руке, выглядящий, несмотря на свою древность, как вполне рабочее орудие убийства.

«Совсем с магией плохо, раз не берётся за лук», — мельком подумал он, встав на безопасном расстоянии.

— Что бы они сказали, узнав, что ты бросаешь кого-то в беде?

— В беде? — Робин глухо рассмеялся. — Ты всего лишь трусливая крыса, которая хочет спрятаться за чьей-то спиной. Ты не заслуживаешь помощи.

Разбойник легонько подкинул нож в руке, перехватывая поудобнее. На его лице появилась угрожающая ухмылка.

Йован отступил на несколько шагов.

— А сам-то? — с обидой пробурчал он. — Уж лучше честно быть трусом, чем героем с двойными стандартами. Кто сперва защищал крестьян, а потом начал убивать их, только чтобы получить больше силы?

Улыбка Гуда из зловещей превратилась в усталую, которая могла даже показаться отчасти доброй, если бы в глазах не стоял неестественный холод.

— Ты слишком глуп, чтобы правильно судить о человечности. Спасти голодающего ребёнка — это по-людски. Но и защититься от меча телом собственной матери — не менее по-людски. Один и тот же человек одновременно заслуживает как спасения, так и смерти, и что бы я ни сделал — никто не смел упрекнуть меня в несправедливости.

— А я вот нарушу традицию и посмею, — хмыкнул Йован. — Знавал я школьные годы одного парня с топором, который тоже думал, что имеет право решать, кто достоин жизни, а кто нет. Надо сказать, кончил он плохо.

— Думаешь, я не желал спасти каждого из этих бедняг? — Робин внезапно перешёл на крик. — Мне приходилось идти на жертвы! Но крестьянам больше не придётся умирать, когда у меня…

Он оборвал себя на полуслове и замер, будто прислушиваясь к чему-то. Затем перевёл на Йована взгляд, полный страха и ярости.

— Ах ты, гнусная тварь! — выдохнул разбойник. — Вы оба… Тук! Иди сюда, треклятый святоша!

Не успевший отойти далеко мертвец через несколько секунд примчался на зов. Йован не сразу понял, почувствовал ли Робин покушение на дуб или каком-то образом вдруг прознал, что Тук не на его стороне. Последнего он почему-то опасался больше, поэтому почувствовал облегчение, когда услышал возглас:

— Хватай этого ублюдка! Проклятье!.. Дьявол… У вас ничего не получится! — закричал Гуд, беспорядочно размахивая руками.

— Ничего, слышишь?! — почти по-обезьяньи взвизгнул он ещё раз, прежде чем повернуться и броситься в чащу.

Йован вздрогнул, когда рука Тука крепко сжала его запястье, но, к его удивлению, мертвец вместо того, чтобы подчиниться воле хозяина, побежал вслед, таща за собой «жертву». Действительно, ему приказали хватать, а не удерживать на месте. Нужно было отдать монаху должное — он очень быстро сориентировался, учитывая степень протухшести его мозгов. Удручало одно — Тук не учёл, что живой человек не может в таких темпах ломиться сквозь заросли, на ощупь напоминающие гигантских морских ежей, и уж если не созданный им шум, то хотя бы громкая ругань должна была заставить Гуда обратить внимание на происходящее позади. Но разбойник, хотя и не мог этого не слышать, не останавливался и даже ни разу не обернулся, чтобы отдать ещё один приказ.

— Робин, стой! — крикнул Йован, решив, что раз он так торопится и не собирается ни проклинать, ни разрывать на части преследователя, нужно попытаться затормозить его. Вот только сперва требовалось его догнать.

Но дистанция забега оказалась слишком короткой, чтобы успеть что-то сделать. Хотя поначалу казалось, что до места они доберутся не меньше, чем за пятнадцать минут, уже где-то через три под ногами заплескался знакомый ручей. Чуть выше русло проходило под корнями дуба. И правда — впереди слышались глухие удара топора.

«Ну почему никто из идиотов не додумался купить бензопилу?» — мысленно вскричал Йован, вместе с эти ругая себя за то, что последнее время слишком мало занимался спортом. Впрочем, теперь было уже поздно думать об этом. Оставалось только предупредить Гисборна.

— Гай, он уже здесь!

Дуб, увитый необычно густым плющом, широкий, но невысокий, со слишком мощными для его размера корнями, сотрясался от ударов. И хотя крона грозно шелестела, ни один лист не упал с его ветвей.

Когда Йован окликнул Гая, Робин уже на бегу натягивал тетиву. Гисборн едва успел укрыться за стволом от стрелы, в которую разбойник вложил последние магические силы.

— Прострели ему башку!

— Отними у него оружие!

Приказы прозвучали одновременно. И прежде, чем Йован вспомнил, что у него вообще-то есть целых два пистолета, они оба были отобраны монахом