— О, надоедливые родственники… — Северный ветер с печальным видом облокотился о парапет.

С родней он был не в лучших отношениях. Фаруна наведывалась к нему время от времени, надоедая своим неуемным любопытством. Она шаталась по ветряному чертогу, рылась в сундуках, выведывала тайны его обитателей, пока от ее присутствия у Хёльма не начинало сводить зубы.

И тогда ветров обязательно ждала ссора, в результате которой сестра обижалась до глубины души, исчезала на пару месяцев. Потом она оттаивала, сваливая вину за скандал на тяжелый характер брата.

Признаться, младшая ветресса любила его больше всех. Вот только Хёльмвинд не разделял ее симпатии. Ему вообще не было дела до девушки.

С Ейалэ все казалось проще и одновременно сложнее. Он редко встречался с семьей. Почти никогда. Лишь если требовалось решить важные для четырех ветров вопросы, они собирались в Железном доме. На такие встречи Восточный всегда прибывал последним, скорбно сдвинув брови, задумчиво глядя сквозь стены.

Ничем хорошим советы не оканчивались. Хёльмвинда бесила витиеватая манера старшего брата говорить загадками. От него невозможно было добиться внятного ответа. Потому Северного вполне устраивало, что Ейалэ не зовет родню в гости.

Пожалуй, из всех родственников он питал чувства лишь к младшему брату, который не оправдал его ожиданий, связавшись с кудесницей.

— И потребовалось же Фару явиться в то самое время, когда по дому шатается терновая ведьма, — пробормотал ветер.

Честно говоря, над Сеам Хор действительно властвовало негласное правило, запрещавшее людям появляться в Семигорье. Но соблюдалось оно по большей части потому, что ветра ни с кем не водили дружбы, а если встречались исключения, не было нужды тащить людей в долину. Попасть же сюда самостоятельно человеческие существа вряд ли сумели бы — уж больно неприступным был Сеам Хор.

«Почему я обязан отчитываться о своих гостях? — негодовал мысленно Хёльмвинд. — Железный дом принадлежит мне, я решаю, перед кем открывать его двери!»

Тут ему вспомнилось брошенное в гневе заявление сестры о чарах. Слова неприятно резанули по ушам. Ведь в последнее время Хёльм и правда вел себя странно, день и ночь думая о тощей девчонке с колючками на лице. Даже по ночам он не мог отделаться от ее образа. Может…

— Чушь! — громко возразил самому себе ветер. — Полнейшая нелепица.

— Э-э, повелитель… — пробормотал Либ смущенно, явившись из комнаты. — Госпожа Фаруна… просила передать кое-что. Но я не уверен, захотите ли вы слушать…

— Не захочу! — отчеканил Северный ветер.

— Так я и думал, — замялся юноша. — Она также оставила сообщение для вашей гостьи…

— Что?! — сверкнул ледяными глазами Хёльмвинд. — Что она сказала?

— В моем доме, как и в чертоге Ейалэ, тоже есть тюрьма…

— Дурочка! — Верховный покачал головой. — Даже не пытайся передать это Изольде.

— Уже позабыл слова, — с готовностью кивнул слуга.

— Хорошо… Напомни Лэлле отнести гостье ужин.

— Я сам это сделаю, — слишком поспешно возразил Ветер ущелий и тут же покраснел. — То есть если вы не против, лучше мне заняться едой.

— Почему? — Хёльм вскинул бровь.

— Лэлле вечно корчит суровые мины, будто на войну собралась. Как-то она повстречалась с Изольдой в коридоре и отчитала ее за то, что та ступила на зеркальный пол Лабиринта отражений. С тех пор девушки не ладят.

Выслушав, верховный рассеянно махнул рукой, предоставляя помощнику свободу действий.

— Разве вы не навестите нашу гостью вечером? — Юноша едва набрался храбрости для вопроса.

— Нет.

«Кажется, девчонка дурно влияет на слуг», — подумал Хёльмвинд, но виду не подал.

— Она вас ждала…

Ветер пристально посмотрел на подопечного, взглядом давая понять, что тема исчерпана.

— Ясно. — Либ поклонился, пятясь с балкона. — Ей что-нибудь передать?

— Спокойной ночи, — мрачно ответил Хёльмвинд.

* * *

— Чего? — Изольда поперхнулась яблоком и закашлялась. — Как это не придет? Он обещал объяснить, что происходит. Я хочу знать, как дела у Таальвена и когда Хёльм вернет меня… хоть куда-нибудь. Мне о стольком нужно спросить, а он занят!?

Курносый юноша виновато опустил глаза.

— У него появилось срочное дело, которое требует немедленного вмешательства, иначе…

— Ну, хватит, — пожурила принцесса. Слишком явно и неумело врал ее друг. — Ты не обязан его защищать. Так и скажи: повелитель струсил.

— Нет-нет! — Ветер скалистых ущелий замахал руками, рискуя опрокинуть серебряный чайник. — Верховный ничего не боится.

— Кроме разговоров начистоту. — Принцесса убрала горячую посудину подальше. — Признайся, какой ответ он дал?

— Ответил, что не придет, — понурился Либ.

— И? — Изольда приподняла его подбородок пальцами.

— Пожелал добрых снов, — пробормотал он.

— О боги! — Девушка соскочила с кровати и принялась расхаживать по стылым покоям. — Самовлюбленный равнодушный вертопрах — вот кто твой повелитель.

По пылкому взгляду юноши легко можно было понять: он в эти обвинения не верит.

— Ладно. Сама найду его комнату и потребую аудиенции.

— Ни в коем случае! — запротестовал парнишка. — А если с тобой ночью что-нибудь случится?

— Например? — Она глянула подозрительно.

— Провалишься в пропасть, выпадешь из окна…

— Вряд ли, если только мне кое-кто не поможет.

— Фаруна покинула Железный дом, — сбивчиво заверил ветер. — Наверняка она не хотела навредить.

— Потому привела меня к этому вашему Ветровороту?

Либ замялся. Сложно было найти объяснение странному поведению верховной ветрессы. В конце концов, что такого в узорах на лице гостьи? Изольда удивительно красива даже с ними, а еще она милая, добрая девушка. Ветер скалистых ущелий разрывался между симпатией к новой знакомой и почтительным отношением к старшим.

— Забудь, — потрепала его по плечу принцесса. — В том, что чуть не произошло, нет твоей вины. Виноват один лишь Хёльмвинд.

— Почему?

— Он бросил меня здесь, не предупредив о возможных опасностях. — Она упала на постель, закинув руки за голову. — Как же я устала…

— Тогда ложись спать, — предложил Либ. — Но пообещай, что до утра останешься в постели. Иначе мне придется дежурить у твоей двери всю ночь, а назавтра столько важных поручений.

Изольда взглянула в умоляющие глаза юноши и сдалась:

— Хорошо.

— Обещаешь?

— Вот те на! А Хёльмвинд говорил, что ветрам клятвы ни к чему.