юго — восток

Хотя солнце только взошло, но уже немилосердно палило, оно было повсюду и проникало везде, даже под броню БТРа. Почему-то холмы Волыни казались мне другой планетой. Вдоль грунтовой дороги, по которой мы медленно и осторожно двигались на юго-восток от расположения нашего дивизиона, лежали большие желтые куски глины которые уже были раскалены солнечным зноем. Слева и справа раскинулось поле, на котором колосилась рожь, ветерок красиво перекатывал по полю широкие желтые-зеленые волны... Даже мне, неискушенному в сельском хозяйстве, было понятно — зреет прекрасный урожай!

Тот же ветерок неспешно сносил в сторону пыль от колес БТРа. У самых лиц солдат летала и норовила попасть в глаза и уши разная мошкара. По краям дороги росли пыльные кусты и невысокие деревья с пожухлыми от солнца листиками.

Я был в легком камуфляжном комбинезоне с засученными рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами, под ним была голубая казенная майка, а на голове ровно сидела выгоревшая пилотка, позыченная у одного из солдат с красной звездой.

Броник, двигался по грунтовке, унося всех нас, в неизвестное будущее. И ощущение этой неизвестности было настолько сильным, что, спустя короткое время, лично я перестал бояться ее. Судя по всему и мои солдаты тоже. Им было легко. Недавняя гражданская жизнь с её устремлениями, трудами, планами, надеждами осталась где-то там. Сейчас их будущее менялось с каждым оборотом колес бронемашины, раскаленных солнцем и оставляющих за собой клубы желтой глиняной пыли.

Из этих философских рассуждений меня вывел голос одного из солдат: — Коля, плесни воды, а? Я флягу помял, все вытекло. — Попросил своего друга ефрейтор в выцветшем камуфляже, чье имя было Кирилл.

Блин! Наверное плавный ход машины опять мои мозги свернул на воспоминания, в этот раз вспомнился вышедший недавно документальный сериал "Неизвестная война", комментируемый Лановым, который рассказывал, что на захваченных в первые дни войны территориях урожай полностью достался немцам. Что-то меня унесло от философских мыслей. А и правда, колосья на поле устало клонились к земле, и между ними была видна пурпурная от рождения куколь, которая уже потускнела от недостатка влаги. Это мне, еще в детстве, рассказывала бабуля. Васильки у дороги тоже выцвели и побелели, и только у самого леса воздух все еще был не сух, и пах травами. Там у опушки, пестрые бабочки и стрекозы перелетали с цветка на цветок. Невдалеке из ржи взмыл ввысь жаворонок, он недолго парил в воздухе, а затем камнем падал на землю, и снова взлетал и снова падал... На одной из регулярных остановок с обязательным глушением моторов БТР, с удивлением понял что, наступила тишина, какая обычно бывает только в очень жаркие и душные дни, когда все живое замирает. Подняв взгляд на ясное небо, в голове рикошетом пронеслась философская мысль: «Почему оно безучастно смотрит на то, что творится здесь внизу...»?

По приказу майора Едрихина, периодически мы делали остановки, глушили моторы и внимательно слушали что происходит вокруг. Канонады не слышно, оно и понятно наше направление больше в тыл.

Прежде чем тронуться дальше, внимательно изучаю карту. В принципе, наверное не обязательно двигаться параллельно шоссе, как предполагалось изначально. По лесным дорогам мы тоже можем выйти прямо к станции на которой происходила выгрузка дивизиона. Наибольшее опасение вызвало то, что нужно было пересекать шоссе Горохов — Луцк. А если сейчас по нему двигаются наши войска? Или беженцы, спасающиеся от войны, или и те, и те? Но с другой стороны, его пересекать нам придется в любом случае.

И совсем скоро такая лесная дорога нам и попалась. Свернув на нее мы поняли, что дальше сидя на броне не поедешь. Ветви деревьев опускались очень низко, так и норовя смахнуть нас вниз на землю. Пришлось опуститься в люк, и занять свое законное, командирское место, а солдатам приказал занять места в десантном отделении и смотреть по сторонам через боковые приборы наблюдения.

Наконец, через пару часов утомительного пути, во время которых, приходилось несколько раз то выбираться на броню, то снова прятаться под нее, впереди показался просвет. Взяв с собой трех солдат и радиста со стовосьмой рацией, отправился на разведку. Пройдя вперед по ходу нашего движения метров тридцать, мы вышли на опушку леса. Перед нами было шоссе Горохов — Луцк.

Дорога проходила по невысокой насыпи. Между дорогой и лесом была довольно широкая полоса, поросшая невысоким кустарником. Такой же кустарник был и с той стороны дороги, а дальше опять начинался лес. Почти заросшая лесная дорога, уже больше похожая на старую просеку, по которой мы приехали, выйдя на опушку, сворачивала круто влево и пройдя по опушке метров сто пятьдесят, пересекала шоссе, которое в этом месте делало плавный поворот. Еще один поворот был и с правой стороны, но расстояние до него было больше, метров триста.

В это время раздался звук авиационного мотора и пулеметных очередей — прямо над нашими головами, на бреющем, пролетел "Мессершмит". От неожиданности и чего греха таить, испуга мы попадали под кусты. Однако практически сразу поняли, что самолет стрелял не по нам. Из-за поворота, хлопая куском брезента, как парусом на ветру вылетела полуторка. Ревя мотором и прогоревшим глушителем, дребезжа при этом от натуги, она во всю мочь неслась по шоссе. Неожиданно она резко остановилась, водитель и пассажир одновременно и слаженно выскочили из кабины и залегли в кустах возле дороги. Подкравшийся сзади "Мессер" обстрелял машину из пушек и пулеметов.

Очереди прошли справа и слева от машины, не причинив ей вреда. И лишь только самолет стал удаляться, люди быстро прыгнули в машину, двигатель которой не глушили, и резко рванув с места, помчались дальше по шоссе. Видно было, что такой трюк они проделывают не первый раз. Но в этот раз далеко уехать им не удалось. Быстро развернувшись, "Мессер" зашел со стороны солнца, круто спикировал, и ударил по машине из фюзеляжных пулеметов. Очередь прошлась вдоль по всей машине, выбивая щепу из кузова и раздирая фанеру кабины. Машина заглохла, вильнула и съехав в кювет остановилась. Из