— Мне хотелось, Тодд, — говорит Виола, морща лоб. — Мне хотелось его убить. — Она закрывает лицо руками. — О боже! боже боже боже…

— Хватит. — Я отнимаю ее руки от лица. — Перестань. Он был злой. И сумасшедший…

— Знаю! — кричит Виола. — Но я все время его вижу. Вижу, как нож втыкается в…

— Ладно, хорошо, ты хотела его убить, — обрываю я ее, пока не стало хуже. — И что? Я тоже хотел. Он нарочно все так устроил! Либо он, либо мы, так было задумано. Поэтому он и злой. Мы с тобой ни в чем не виноваты, он виноват, ясно?

Виола поднимает на меня взгляд и уже тише произносит:

— Он исполнил задуманное. Вынудил меня пасть.

Она опять стонет и зажимает рот руками, в глазах стоят слезы.

— Нет, — решительно отвечаю я. — Ты послушай меня, хорошо? Послушай, что я скажу.

Я смотрю на воду, на туннель — и не знаю, о чем думаю, но Виола стоит рядом, я ее вижу и не слышу ее мыслей, но всетаки знаю, о чем она думает, я ее вижу, она балансирует на уступе и смотрит на меня и просит ее спасти.

Спасти ее, как однажды она спасла меня.

— Вот что я думаю, — говорю я уверенным голосом, и моя голова наполняется мыслями, и они просачиваются в Шум, точно шепот правды. — Мне кажется, рано или поздно мы все падаем. Все, понимаешь? Но вопрос не в этом.

Я осторожно тяну ее за руки — убедиться, что она меня слушает.

— Вопрос в другом: сможем ли мы снова подняться?

Вода с грохотом несется мимо нас, и мы дрожим от холода и всего остального, и Виола смотрит на меня, и я жду и надеюсь.

Наконец она делает шаг от края.

И возвращается ко мне.

— Тодд, — говорит она.

Это не вопрос. Это просто мое имя.

— Пошли, — говорю я. — Хейвен ждет!

Я снова беру ее за руку, и мы выходим назад, балансируя на скользких камнях. Прыжок через пропасть на этот раз дается тяжелей, потомушто мы промокли и ослабли, но я разбегаюсь и перепрыгиваю, а потом ловлю и Виолу.

Мы оказываемся на солнце.

Несколько минут мы просто дышим, избавляясь от пробирающей до костей влаги, затем собираемся с силами и вылезаем из кустов на тропинку, а потом и на дорогу.

Мы смотрим вниз, куда ведет зигзаг.

Он по-прежнему там. Хейвен никуда не делся.

— Последний рывок, — говорю я.

Виола растирает себя руками, чтобы хоть немного обсохнуть. А потом, щурясь, глядит на меня:

— Тебе здорово досталось, ты в курсе?

Я поднимаю руки к лицу. Глаз начинает распухать, а во рту не хватает нескольких зубов.

— Спасибо, — говорю я. — Ничего не болело, пока ты не сказала.

— Прости. — Она немножко улыбается, кладет руку на свой затылок и тоже морщится.

— Ты-то как?

— Голова трещит, но жить буду.

— Смотрю, тебя ничем не проймешь.

Виола опять улыбается.

А в следующий миг что-то со СВИСТОМ пролетает в воздухе, и Виола тихонько охает. Просто «ох» — и все.

Секунду мы молча смотрим друг другу в глаза, сверху жарит солнце, и мы оба словно чем-то удивлены.

А потом я опускаю глаза.

На ее рубашке выступила кровь.

Ее кровь.

Свежая.

Льется из маленькой дырочки справа от пуговицы на животе.

Виола трогает кровь и показывает мне пальцы:

— Тодд?

И падает ничком.

Сам едва держась на ногах, я всетаки успеваю ее поймать.

И оглядываюсь.

На вершине холма, у самого начала дороги стоит…

Мистер Прентисс-младший.

Верхом на коне.

В вытянутой руке пистолет.

— Тодд? — бормочет Виола, уткнувшись мне в грудь. — Тодд, кажется, меня подстрелили.

Нет слов.

В моей голове и Шуме нет слов.

Мистер Прентисс-младший пришпоривает коня и начинает спускаться.

Все еще целясь в нас из винтовки.

Бежать некуда.

И ножа у меня нет.

Мир разворачивается, медленно и ясно, как самая жуткая боль, Виола начинает тяжело дышать, Прентисс-младший едет по дороге, а мой Шум взрывается осознанием, что нам конец, на сей раз мы погибли, потомушто, если уж мир решил тебя уничтожить, он будет пытаться до последнего.

И кто я такой, чтобы это изменить? Кто я такой, чтобы помешать миру? Кто я такой, чтобы остановить конец света, если уж он собрался наступить?

— По-моему, ты очень ей нужен, Тодд, — смеется мистер Прентисс-младший.

Я стискиваю зубы.

Мой Шум вспыхивает красным и багровым.

Меня зовут Тодд Хьюитт, черт подери!

Вот кто я такой, мать твою.

Я смотрю ему прямо в глаза, обрушиваю на него весь свой Шум, а вслух хриплю:

— Будь любезен, отныне называй меня мистер Хьюитт.

Мистер Прентисс-младший вздрагивает, ей-богу вздрагивает, и невольно тянет поводья, поднимая коня на дыбы.

— Брось, — уже не так уверенно говорит он.

Прекрасно зная, что это слышно нам обоим.

— Руки вверх! Я отвезу вас к отцу.

И тут я делаю нечто удивительное.

Самый удивительный поступок в моей жизни.

Просто игнорирую его.

Я встаю на колени и осторожно опускаю Виолу на землю.

— Жжет, Тодд! — тихо говорит она.

Я кладу ее, снимаю сумку, стягиваю с себя рубашку и прижимаю комком к пулевому отверстию.

— Держи крепко, слышишь? — Внутри меня бурлит гнев, раскаленный, как лава. — Я мигом.

Я поднимаю глаза на Дейви Прентисса.

— Вставай, — говорит он. Его конь дергается и переступает с ноги на ногу от страха, чувствуя исходящий от меня жар. — Я повторять не стану, Тодд.

Я встаю.

Делаю шаг вперед.

— Руки вверх я сказал! — кричит Дейви, а его конь громко ржет и дергается.

Я начинаю двигаться к ним.

Быстрей и быстрей.

Уже бегу.

— Я тебя пристрелю! — орет Дейви, размахивая винтовкой и пытаясь угомонить коня, в Шуме которого бьется одно слово: Враг! Враг!

— Черта-с-два! — ору я, подбегая к коню и обрушивая на него свой Шум:

ЗМЕЯ!!!