съезжу за вторым бейхором. Кушаф. Отведи Манкруда домой, пусть о нем позаботятся, скажи бабе Габе, пусть она зайдет к нему, даст ему что ли каких-нибудь трав, чтобы он уснул и пришел в себя. После этого отправь ее ко мне. Это все. Проваливайте.

Бриоды почти не могли поверить своим ушам. Что случилось с этим миром? Их вожак вел себя совершенно спокойно. И это после того как была пролита его кровь. Это было невероятно. Разбойники ожидали террора и репрессий и весь вопрос был только в том, на кого они будут направлены. Но ничего не произошло. Самые прозорливые из них, конечно, полагали что это еще не конец, что мивар просто очень устал и решил отложить утоление своей злобы до тех пор, пока не оправится от побоев, поэтому и зовет к себе знахарку бабу Габу. Но, так или иначе, на сегодня кажется, все было закончено и можно было расходиться по домам, снимать броню и пояс с оружием и начинать думать об ужине.

Когда все ушли и Хишен остался один, не считая жуткого зверя, развалившегося у его ног, он остался сидеть за столом, уставившись неподвижным взглядом на собственные руки. Он удивил не только своих бриодов, но и самого себя. Может быть он стареет? Снова пришел приступ головной боли, резкий и разламывающий череп. Хишен скривился. Да что же это такое? Не первый раз он получал удары в голову, но боль всегда была снаружи в месте ушиба, а тут она приходила как будто изнутри, словно кто-то хотел вырваться наружу. Приступ, внезапный и сильный как удар меча, оглушал его, застилая взор и отдавался где-то чуть выше переносицы. Но вот боль ушла и Хишен тут же забыл о ней. Он никогда не переживал о собственных ранах, он свято верил что силен как бык и что его тело выдержит любые удары. Нет, его волновали другие мысли, не стал ли он более слаб духом чем раньше, более мягкотелым и чувствительным. Какой вздор. Он такой же как раньше, решительный, бескомпромиссный, жесткий, безжалостный. Сильный и твердый как камень. Просто эта девка немного выбила его из колеи и ему необходимо немного отдохнуть. Совсем немного. Просто побыть одному, в тишине и покое. Какой-то бред, тишина и покой. Никогда он не хотел ничего подобного. Он подумал о дочке купца, которую он отдал этому заносчивому Сойвину, и почти с ужасом осознал что даже ее он сейчас не хочет. Он усмехнулся и почувствовал засохшую кровь на лице. Для начала надо хотя бы умыться, решил он.

49

Громми Хаг, владелец постоялого двора «Одинокий пастух», расположенного почти ровно посредине между Туилом и Аканураном, сегодняшним утром пребывал в отличнейшем расположении духа. Вчера он неплохо наварился, продав очередной свой «небесный камень» какому-то простофиле из Сайтоны. У того случались головные боли и Хаг горячо заверил его, что «небесный камень» лучшее средство против подагры, ипохондрии, разжижения мозга, болезней сосудов и головы. Необходимо только носить камешек на цепочке в районе затылка или лба, как будет удобнее. Доверчивый покупатель был счастлив приобрести такое замечательное средство и искренне благодарил хозяина «Одинокого пастуха». Громми Хаг криво улыбался, вспоминая глупого постояльца. Однако улыбка медленно сползла с его лица, когда он увидел как во двор въезжает большая черная карета, запряженная четверкой лошадей. Красно-золотая эмблема Судебной Палаты грозно пылала на темной поверхности. Хаг досадливо поморщился: "Только этого еще не хватало". Он пристально разглядывал из окна своего кабинета зловещий экипаж. На козлах сидел некий небритый, абсолютно не внушающий ему доверия субъект в широкополой шляпе. Висельник какой-то, раздражено подумал он. Когда из кареты вышел высокий мужчина, затянутый в черно-красные одеяния, трактирщик осмотрел его наметанным взглядом.

Хагу пришлось напрячь память, чтобы вспомнить это круглое выразительное лицо с широким носом и большими глазами.

Род деятельности Громми Хага подпадал под королевский указ, по которому ему вменялось в обязанность неукоснительно исполнять ряд определенных требований. Этот указ в народе именовали “брильянтовым”, ибо вне всяких сомнений он был инициирован первым судьей королевства Томасом Раушером Халидом, герцогом Этенгорским, которого в свою очередь в народе также именовали “брильянтовым герцогом” за его неуемную, граничившую по слухам с безумием, страсть к драгоценным камням в целом и бриллиантам в частности. Рассказывали, что аристократы и вельможи королевства вообще стараются не появляться при нем с каким-нибудь украшением, в котором присутствует хороший самоцвет. Ибо герцог тут же захочет приобрести его, и если он не получит камень у хозяина за деньги по-хорошему, то хозяин рано или поздно окажется в жутких подземельях Дома Ронга и герцог все равно в конце концов получит свой камень.

По “брильянтовому” указу, среди прочего, владелец постоялого двора был обязан знать основных представителей Судебной палаты в лицо. Для этого ему раз в год присылались достоверные портреты судей с именем и должностью.

И Громи Хаг сумел вспомнить имя этого человека. Мастон Лург, — произнес он очень тихо и мысленно добавил. — Та еще сволочь.

Затем из кареты вышла маленькая девочка.

А это еще кто, спросил себя трактирщик. Его дочь что ли? Да нет, он же у нас вдовец. Застукал жену за прелюбодейством, собственноручно сделал ей клеймо на руке и продал шинжунским работорговцам, безбожникам и людоедам. Что случилось с любовником жены история умалчивает. Просто куда-то исчез. Такой человек способен на все, тоскливо подумал Громи Хаг.

В следующий миг он понял, что теряет драгоценное время и бросился вниз. Нужно было организовать достойную встречу господину судье, будь он не ладен.

На первом этаже, он первым делом навестил кухню, где дал быстрые и четкие инструкции своей супруге Глории, кухарке Сесилии, а также своему нерадивому отпрыску сыну Мелигу. Никаких разговоров о налоговой политике Его Величества. Воздержаться от употребления привычных прозвищ первых лиц королевства. Ни слова о Доме Ронга и засилье Судебной Палаты. Никаких игр в Черную Румму, пиратов и темных рыцарей Абаура.

Он внимательно поглядел на Сесилию. Девушка стояла, опустив глаза, с каменным выражением на лице. Хаг прекрасно знал трагическую историю ее родного брата. Молодой человек был влюблен в дочь кузнеца, которая была уличена в черном колдовстве и злоумышлении против короны. Хаг конечно слышал через третьи руки и менее официальную версию, о том что деревне кое кто очень желал зла сильному и гордому кузнецу и этот некто добился своего, оговорив несчастную девушку. Так или иначе, когда команда «красноголовых» приехала за молоденькой ведьмой, ее отец ничтоже сумняшеся, взял