– Откуда? – пожал плечами Григорий. – Я ведь его и вглаза-то никогда не видел. Нет, он представился… по всей форме. Очень красочноописал, что меня ждет.

Григорий чуть повернул голову, и Марьяна только сейчасувидела полоску запекшейся крови, протянувшуюся от виска до ключицы.

– Hичего, это только тренировка, а показательные выступлениядолжны были состояться в родимых горах, в известном нам обоим местечке.Забавная история. Ищите да обрящете, верно? Я так понял, это все затеялось…из-за меня?

Марьяна посмотрела на него с болью:

– Нет. Tы – всего лишь гонорар для Рэнда, в смысле Вахаева.А все случилось…

И вдруг поняла, что не в силах, не способна сейчас говоритьо Ларисе. Снова подступили неотвязные мысли «не-может-такого-быть!» и«да-ты-с-ума-сошла!».

– Но кто убил Азиза? – не очень ловко сменила тему.

Григорий глянул остро, прищурившись. Однако ответил:

– Я так понял, один из бывших дружков Вахаева. Tощий такой,остроносый арабишка, а уж немытый – просто спасу нет! В первый раз он пришел комне с Вахаевым, а потом вдруг явился один – и с порога бросился на Азиза, вопя,что Рэнд его еще вспомнит, сука такая… Согласен, – удовлетворенно кивнулГригорий. – Только не понял, какая шлея этому придурку под хвост попала?

– Салех! – догадалась Марьяна. – Вахаев его выгнал, ну аСалех, очевидно, решил вернуться – и напакостить боссу.

Ее вдруг обдало стужею:

– Еще счастье, что он не знал, какую ценность тыпредставляешь для Рэнда, не то…

– Обижаешь, – с укоризной протянул Григорий. – Как это незнал! Отлично знал! Я же говорю: Вахаев приходил вместе с ним. Я так понял, чтоэтот Салех оставил меня на сладкое. Но вся штука в том, что ко времени егоприхода я уже почти избавился от своих пут. Азиза не успел спасти, но когдаСалех подступил ко мне… Правда, у меня была только левая рука свободна, ноэтого хватило. Потом я затолкал Салеха в какой-то белый шкаф, взял его автомати только собрался пробиваться с боем к своим, как началась какая-то страннаясуматоха. Я на всякий случай влез в тот же самый шкаф…

– О! – воскликнул Васька, хватаясь за голову. – Шкаф, шкаф!Я хотел туда заглянуть, да забыл.

– Твое счастье, – шепнул Григорий. – Твое счастье, юнкер!

Марьяна понадеялась, что Васька ничего не слышал.

– Ты знаешь про Виктора? – осторожно спросила она.

– И про Виктора, и про Женьку… и про Надежду, – с усилиемвыговорил Григорий. – Хотел бы я знать, какая тварь нас продала? Ведьпрактически никто не знал, где мы, кроме Нади. А она умрет – не скажет.

– Умерла – и не сказала, – кивнула Марьяна, с облегчениемвздохнула – выходит, Рэнд еще не начал свою гнусную интригу.

– Вечная память, – сказал Григорий и перекрестился автоматом– точно тяжким крестом. – А как Санька? Лариса? Они живы?

– Да, живы, оба, – сдержанно ответила Марьяна. – У Санькибыл такой припадок, что спит вторые сутки почти без просыпу. А Лариса… ее здесьнет, но, думаю, она жива и здорова.

Очевидно, что-то такое все же прорвалось в ее голосе, потомучто и Григорий, и Васька одновременно глянули на нее с удивлением, но тут жерезко обернулись, привлеченные внезапным движением: Борис медленно оседал напол, натужно хрипя и мучительно запрокидывая голову.

Лицо его побагровело, глаза вылезали из орбит.

– Ты что? – испугался Васька; а осторожно подступившийМохамед поглядывал на Бориса с не меньшей опаской, чем на кулаки Григория.

– Да он задыхается! – закричала Марьяна. – Скорее,освободите его, дайте дышать.

– Нет, откроешь ему рот, а он завопит, – поостерегся Васька,но Марьяна, не обращая на него внимания, уже бросилась к Борису, подцепиланогтем краешек пластыря на щеке, потянула.

– Погоди, сейчас, сейчас…

Рядом присел на корточки Григорий; предусмотрительноприставив дуло к виску Бориса, сказал по-английски:

– Лучше не пищи, понял?

– Да он тоже русский, – прошептала Марьяна. – Из Нижнего.

– О Господи, – пробормотал Григорий. – Это надо же, какое вжизни бывает! Ноев ковчег! Вернее – шведский стол какой-то!

Марьяна молча покачала головой, пораженная неожиданнойточностью его слов. И снова тарелка, доверху наполненная едой, которую жаднопоглощала Лариса, промелькнула перед глазами. Но сейчас было не до этого: Бориспочти потерял сознание, из груди рвались сиплые, сдавленные стоны.

– Да развяжи ты его, – обернулась Марьяна к Ваське. – Небудет он кричать. И вообще – что он сможет? У него вон даже голос пропал.Плохо, плохо ему, разве не видите?

Васька явно колебался, переглядывался с Мохамедом, которыйэнергично крутил головой: нет, мол, ни за что не развязывайте!

– Между прочим, – сочла нужным пояснить Марьяна, – чтобыуговорить Бориса отнести тебе книжку, мне его пытать не понадобилось. Он сделалэто добровольно. Да если бы не он… ты бы никогда не узнал, где я. Mы бы так ине спаслись!

Григорий тихонько присвистнул, причем свист этот выражалявное сомнение.

– Мир не без добрых людей, моя радость, – сказал он, иМарьяне послышались нотки обиды в его словах. – Eсли уж кого благодарить, то,конечно, нашего друга Салеха!

Марьяна возвела глаза к потолку. И Васька надулся… Ох уж этамужская обидчивость!

– Да будет вам всем, – сказала ласково. – Развяжите – вот ивсе.

Васька положил пистолет, небрежно перекатил Бориса на животи принялся распутывать узлы на запястьях.

Наконец Борис повернулся на бок, с трудом глотнул воздуху,чуть прикрыв глаза.

Григорий наклонился над ним, вгляделся в лицо.

– Ох ты… Да ведь у парня ломка…

Марьяна закусила губу. Наркокурьер… Значит, угадала! Вот,оказывается, что случилось с Борисом, вот чем накрепко привязал его Рэнд. Ох,многое может спросить Борис с Золотой Лисички, если вдруг невзначай наткнетсяна нее!

– Свяжите-ка его лучше снова, – посоветовал Григорий,отступая к окну и вглядываясь в уже отчетливо различимые очертания сада: почтирассвело. – От них, этих страдальцев, никогда не знаешь, чего ждать.