Васька потянулся к лежащему, но Борис точным ударом сбил егос ног, схватил валявшееся на полу оружие – и метнулся по коридору, успевударить прикладом в лоб ошеломленного Мохамеда.

Tот закачался, хватаясь за голову, шатнулся от стены кстене. Марьяна невольно потянулась его поддержать, а Григорий, чертыхнувшись,отвел автомат: они сбили ему прицел. В это время Борис успел повернуть за угол.

Григорий устремился в погоню. Марьяна же, отбросив Мохамедак Ваське, ринулась следом за Григорием.

Теперь ей казалось, что весь коридор состоит из углов, закаждым из которых может притаиться вооруженный враг. И, о Господи, невыносимодумать, что из-за ее жалости…

Шаги загрохотали по ступенькам. Марьяна все время слышалакакое-то глухое сипение, и до нее с трудом дошло: Борис пытается кричать набегу, но из горла исторгаются только эти отчаянные звуки.

«Он хочет предупредить Рэнда!» – поняла Марьяна – ивзмолилась, чтобы Григорий догнал Бориса раньше, чем Рэнд узнает об опасности.Она еще удивлялась: почему это вкрадчивое чудовище так долго не выскакивает изсвоего логова? Неужели ему до сих пор неизвестно, что теперь он сам сталпленником? Вряд ли можно надеяться, что Рэнд втихаря сбежал – все потеряв илегко распростившись со всеми своими планами. Но где же он теперь, чем можетбыть занят так, что ничего не знает о случившемся? И где теперь Лариса?

И тут раздался крик.

В первое мгновение Марьяне почудилось, что к Борису вернулсяголос, но это кричала женщина. Коротко, яростно, пронзительно. Крики вдругслились в один протяжный стон – и оборвались.

Григорий споткнулся на последней ступеньке, и Марьянадогнала его, схватила за руку.

Лариса! Это кричала Лариса! И, несмотря на ужас, охватившийее, Марьяна успела подумать с горечью: «Я ошиблась!» А потом снова раздалсякрик.

«Что же с нею делают?!»

Через мгновение она увидела что.

Дверь возле лестничной площадки была распахнута, и в ней,согнувшись в три погибели, замер задохнувшийся от стремительного бега Борис,так что Марьяна и Григорий смотрели в комнату поверх его головы.

То, что они увидели, заставило их оцепенеть. А люди,оказавшиеся перед ними, были слишком увлечены, чтобы замечать хоть что-товокруг.

Посреди комнаты на ковре лежал Рэнд. Его голова былазапрокинута, глаза закрыты, из приоткрытого рта рвались хрипы. Руки его былишироко раскинуты и рвали, тянули ворс ковра, судорожно сжимаясь в кулаки.Верхом на Рэнде, стиснув его бедра коленями, сидела голая Лариса, вцепившись вего плечи ногтями так, что из-под них выступала кровь. Pаскачиваясь,подпрыгивая, трясясь, она кричала, и только теперь потрясенным сознаниемМарьяна смогла разобрать смысл этих криков:

– Еще! Еще, ну! Давай еще!

Кричала-то она по-русски, однако ее прекрасно понимал Шафир.Тоже нагой, он стоял над обезумевшей парой и послушно хлестал Ларису по плечамдлинной плетью. Удары были умелыми, били вскользь, не причиняя слишком сильнойболи, так что на лоснящемся от пота белом женском теле оставались лишь розовыеполосы. Но после каждого удара новые судороги наслаждения искажали лицо Ларисы,заставляли изощренно извиваться тело – а Рэнд в тисках ее колен хрипел всегромче, все выше подбрасывал вверх бедра, все яростнее бился об пол…

И над всем этим нечеловеческим содроганием сиял в золоченойраме портрет Тутанхамона с томными глазами и чувственно-подкрашенными губами.

Портрет Бориса.

Это зрелище могло ошеломить кого угодно, а потомунеудивительно, что Григорий и Марьяна на несколько секунд замерли в дверях, нев силах воспринять и осмыслить открывшееся взору. Oчнуться их заставил выстрел.

Борис… почерневший, сгорбатившийся, страшный, рухнул наколени и, перехватив пистолет двумя руками, выпустил всю обойму в Рэнда иЛарису.

Выстрелы отбросили женщину в сторону, и, наверное, онаумерла прежде, чем смогла хоть что-то понять.

Рэнд еще успел завалиться на бок, простирая скрюченную рукук Борису, но смотрел не на него: желтые глаза были устремлены на Григория.Вспыхнули в последний раз хищным звериным пламенем – и закатились.

В то же мгновение плеть очнувшегося Шафира взвилась,захлестнула руку Бориса и вырвала из нее револьвер. А вслед за тем и сам Шафир,как барс, пролетел вперед и навалился на Бориса, сбил его на пол, изо всех силотгибая назад голову.

В следующее мгновение Шафир снова взлетел в прыжке… но емунавстречу коротко грохнул автомат Григория – и мощное тело, изломившись, тяжелорухнуло наземь.

У Марьяны подогнулись ноги. Она упала на колени рядом сБорисом, протянула руку – но, не осмелившись дотронуться, прижала ее к груди.Борис лежал с неестественно вывернутой шеей, струйка крови ползла из уголкарта, погасшие глаза неподвижно смотрели на Рэнда.

Сильный рывок поднял Марьяну, а потом руки Григория обвилисьвокруг нее. Oна уткнулась ему в грудь – и замерла. Через долгое, чудилось,бесконечно долгое время послышался топот ног – в комнату ворвались Васька иМохамед, но замерли у порога, расширенными глазами уставившись на это царствосмерти.

Марьяна не знала, сколько прошло времени: все стояла истояла, прижавшись к Григорию, – без мыслей, без чувств, не веря в наступившуютишину.

Вдруг что-то влажное, холодное коснулось ее ноги, заставиввздрогнуть. Григорий лязгнул затвором автомата, но тут же перевел дыхание: этобыл всего лишь Китмир. Он тыкался узкой умной мордой в Марьянины колени,прихватывал зубами мятый зеленый шелк, тянул куда-то.

Васька и Мохамед расступились; Марьяна вышла в коридор.

Китмир ринулся к ступенькам, вернулся, нетерпеливо подскочили коротко, сердито тявкнул.

И тут Марьяна поняла, в чем дело: откуда-то снизу доносилсяпронзительный детский плач.

Проснулся Санька.

Было семь часов утра.