но не сомневаюсь, что и с ней вы тоже скоро встретитесь. Поэтому, Влад, не делайте резких движений и во всем слушайтесь Молниевского, а я, если что, буду где-то поблизости.

Самое странное заключалось в том, что чем больше на Влада сваливалось информации, тем сильнее все запутывалось. Ориентиры смазывались и терялись из виду, логические цепочки распадались, их звенья превращались в неудобоваримую кашу. Влад с тревогой понял, что не знает на что ему опираться в своих рассуждениях. Он привык к тому, что всегда должен опираться на прочный фундамент, но вместо надежной опоры под ногами была болотная хлябь.

Ему предстояло, не мешкая сделать свой выбор. Без этого он так и будет чувствовать себя марионеткой в чьей-то игре. Перед его мысленным взором пронеслись все персонажи странной постановки. Строев, который и привел его в Юстицион; Горев, так часто помогавшей ему в делах и открывший дорогу к верхушке Сигматрона; все эти директора центров и руководители Объединений, разные, непохожие друг на друга и преследующие непонятные цели; таинственный Игрок, чьи намерения и чье инкогнито Влад так и не сумел расшифровать; друзья, родные, коллеги; и еще одно очень милое личико, обрамленное солнечными кудрями.

Получается, Горев знал о том, что Молниевский организует его задержание и ничего не предпринял, чтобы предотвратить это? Значит ли это, что они заодно? Или просто их интересы пересекаются в деятельности операции Политпроспекта? Влад вспомнил, что когда он ещё был юнцом, его отец, во время их бурных дискуссий об устройстве мира, всегда предупреждал о лукавстве политиков.

— Ни одна из этих говорящих голов, из этих хамелеонов, — говорил Николай Петрович, никогда не раскроет всех своих карт, до тех пор, пока не будет на сто процентов уверен, что это не будет ему ничем угрожать! А такого не произойдет никогда! Разумеется, с тех пор утекло очень много воды, и мировоззрение Исаева-младшего произвело целый ряд трансформаций. Но так ли был тогда неправ его отец?

«А что, если… — мелькнуло у Влада, — Что, если…».

Неожиданно нагромождение бесформенных конструкций в его сознании, выстроилось в некое подобие высокой пирамиды. Каждый блок ее был еще шершав и кособок, но, тем не менее, идеально вписываясь в пазы словно деталь конструктора.

— Откуда Горев знает про Арину и Бориса, — спросил себя Исаев, — но до сих пор не знает, где Маша?!

* * *

Арину тревожила одна и та же мысль. За другими волнениями она периодически забывала про нее, но, нет-нет, воспоминание о тех зловещих словах Молниевского вновь всплывало в сознании, как острая заноза. Нельзя сказать, что она так уж сильно беспокоилась об этом. Что, в конце концов, в наш современный технологический век можно было спрятать в маленькой коробочке? Никаких скелетов в шкафу у Ариэль не было; какой-то тайный любовный компромат — это уж было бы совсем смешно. Что за секреты могли там скрываться, если вся ее жизнь с первых же мгновений фиксировалась в системе? Что-то про отца? Но при всей прохладности их отношений, глупо было рассчитывать на шантаж по этой линии. И все же, почему-то, она была уверена, что Егор Алексеевич, показывая ей ту «шкатулку Пандоры», не блефовал.

Эту, уже вторую ночь на «базе», она спала совсем плохо. Коперник накануне пообещал окончательно закрыть все вопросы по их сотрудничеству — Арина в это не поверила ни на йоту, но, учитывая обстоятельства, решила подыграть Копернику.

Но сомнения и тревоги никак не давали заснуть. В который уже раз девушка спрашивала себя, дошел ли до адресата ее сигнал. Вдруг что-то пошло не так и она, валяясь тут в кровати, упускает драгоценное время? Но сразу же успокаивала себя — совсем не обязательно немедленно реагировать, важно ведь проследить все связи, чтобы выявить сеть целиком, а для этого нужно время. Но что же в коробочке? И как там Маша? Что с Владом? От всех этих мыслей, Ариэль ворочалась с боку на бок, мучилась сомнениями, и только под самое утро неожиданно провалилась в неглубокое забытьё.

Утром ее привели на «командный пункт», но кроме самого Коперника и вездесущей Марины там никого не было. Ни Молниевского, ни кого-то рангом повыше.

Арина «решила» возмутиться:

— В чем дело? Где обещанное решение вопроса?

— А что за пожар и что за спешка? — отозвалась Марина, неодобрительно посматривая на гостью.

— Вы держите меня тут третьи сутки! — повысила голос Арина. — Вы что себе позволяете, вы представляете, что произойдет, если я немедленно не выйду на связь?!

— Не надо так кипятиться, — вмешался Коперников. — Мы сами ждем ответа с минуты на минуту. Только вот не стоит нас пугать жёсткими санкциями. Все угрозы мы купировали, не стоит рассчитывать на этот козырь.

— Не будьте такими самоуверенными! Вы даже не представляете…

— Арина, давай уже закончим этот цирк! — твердо сказал Андрей Эдуардович. — Не считай себя умнее других. Более того, я предлагаю тебе самую очевидную в сложившейся ситуации вещь — пора бы тебе раскрыть все свои карты и рассказать на кого ты действительно работаешь. У нас есть предположения, но хотелось бы знать наверняка.

— Я все вам уже рассказала ранее!

— Не хочешь. Понятно. Может, из-за этого будешь сговорчивее? — Коперник развернулся на кресле и извлек из недр стола, за которым сидел маленькую коробочку.

«Вот оно! — поняла Ариэль. — Не зря меня терзала интуиция».

Нельзя сказать, что она испугалась или запаниковала. Нет, рассудок продолжал оставаться холодным, лишь в душе что-то оборвалось на мгновенье, слово бы Арина глянула вниз с десятиметровой вышки в бассейн.

— Ты ведь не забыла про нее? — прищурившись, поинтересовался Андрей Эдуардович, а Марина подобострастно усмехнулась.

— Очень примитивный шантаж, — отозвалась Арина, глядя на оппонентов с вызовом.

— Может быть и так. Но на этой флешке, — Коперников потряс коробочку, в ней что-то стукнуло. — Здесь находится информация вовсе не о тебе, Метляковой Арине Юрьевне и не о твоем отце, Метлякове Юрии Федоровиче, а о том, о ком ты давно уже и думать забыла.

— И о ком же? — спросила Ариэль, криво улыбнувшись.

— О твоей матери, — сообщил Коперник.

— О твоей мамаше, — подтвердила Марина, на последнем слове пальцами обозначив кавычки.

— Что за…

— Ты очень удивишься, узнав этот факт своей биографии, — продолжил Коперников. — Хотя, подробная информация засекречена, к ней нужен ключ, которого у меня нет, поэтому я не знаю подробностей. Но кое-что мне известно. Ты — продукт давно замороженного эксперимента по евгенике, и твоей матерью в какой-то степени является не живой человек, а искусственная система. И как у любой системы у нее есть исходный код. А значит, возможность его перепрограммировать. И кто